"Александр Владимиров. Золотарь его величества " - читать интересную книгу автора

нем, чем о делах, ради которых приехал. Поэтому после получасовой,
безрезультатной беседы, Петр предложил перенести встречу на завтра. Август
видя, в каком положение тот находится, согласился.
Петр вернулся к себе. Почти весь вечер ходил и проклинал неизвестных
ему мастеров, придумавших такие неудобные брюки и пиджаки. Алексашка только
вздыхал, и иногда между паузами, которые делал государь, вставлял реплики:
- Мин херц не все что терпимо в Европе, не приемлемо у нас.
- Но ведь Август, король европейский, - парировал государь, продолжая
ругать костюм.
Меншиков хотел, было сделать замечание, что под Европой он подразумевал
Францию, Италию и Испанию (в Голландии и Англии они таких костюмов не
видывали), но промолчал. Что ни говори, а Ларсон был из Шведских владений.
После очередной реплики Алексашки, Петр не выдержал и снял костюм.
Хотел, было кинуть в камин, но передумал.
На следующий день на встречу с Августом государь явился в форме
капитан-бомбардира. И к радости обоих (особенно саксонца) переговоры прошли
успешно.
Когда же 8 марта Петр вернулся в Москву, возжелал он вызвать к себе
Ларсона.
- Боюсь, что не получится государь, - проговорил Ельчанинов, что
приглашен был в палаты царские, - болен он уже второй день. Лихорадка у
него.
В прошлом все болезни, сопровождавшиеся подъемом температуры тела,
называли лихорадкой[26].
Ларсон простудился. Эти устраиваемые, почти каждодневные ванны и
сквозняки, привели к неприятным последствиям. Аким даже жаловался кузнецу:
- Он что, не может потерпеть. Ведь лучше сходить в баню, чем мыться в
бочке.
Мальчишка даже предлагал истопить печь, чтобы Ларсон мог в ней
попариться, но тот категорически отказывался. Андресу казалось, что просто
из нее не вылезет обратно. Он даже стал подозревать у себя клаустрофобию,
которой раньше не было. Поэтому каждый день сам, иногда ему помогал Аким,
таскал воду с реки. Супруга монарха была не довольна, что он, не смотря на
мороз, проделывал весь путь до реки и обратно в расстегнутом сюртуке.
- Хоть бы тулупчик накинул, - говорила она, прислужнице, разглядывая
Ларсона в окно. - А то не дай бог простудится. Сглазила?
В результате однажды утром он заболел. Сильный жар, все тело заломило,
а сознание вдруг помутилось. Кажется, что вот-вот ноги перестанут слушаться.
Ларсон что-то бормотал, бился в ознобе и катался по печи, отчего пришедшие,
по просьбе Акима, Ельчанинов и Квятковский переложили его на широкую
кровать, притащенную предварительно из дворца.
- Приятный человек, - прошептал полковник, накрывая того епанчей, -
загадочный. Государю такие нравятся, и не хотелось, что бы мы его потеряли.
Может лекаря пригласить?
- Немца? - уточнил Ельчанинов.
- Нет, русского. Иноземцы способны только кровь пускать.
- Аким, сбегай в стрелецкий полк. Найди там Ивана Емельяновича
Спешнева. Да скажи ему, что Силантий Семенович Ельчанинов просил у него
лекаря. Только давай, чтобы стрелой. Вон коня моего возьми. Да и нам с тобой
Юрий надо выйти на улицу, мало ли он чем приболел. Иноземец все-таки.