"Филлис Уитни. Атмор Холл" - читать интересную книгу автора

приблизилась к нему, готовая к чуду, и теперь желала бы снова испытать
прежние чувства. Но все эмоции молодости, казалось, навсегда погасли во мне.

Освещенные солнцем камни появились перед нами, расположенные такой
знакомой буквой Н, и я остановилась, как и все туристы, чтобы
сфотографировать дом. Как ни странно, но у меня не было ни одной его
фотографии. На этот раз я хотела иметь какое-нибудь графическое изображение
дома, чтобы потом, когда я буду далеко от него, вспоминать некоторые детали
в его облике. Однако, даже когда я нажала кнопку фотоаппарата, я иронически
улыбнулась своим действиям. Это был один из моих противоречивых поступков. Я
хотела забыть Атмор - и вот я приехала сюда с фотоаппаратом, чтобы увезти с
собой воспоминания о нем, когда покину его в последний раз.

Я изгнала все противоречивые мысли из своей головы и полностью
перенесла внимание на дом. Все камни для него были добыты из заброшенного
ныне карьера на земле Атморов. В трехэтажных корпусах по обеим сторонам
располагались основные комнаты, в то время как в перекладине буквы Н
находился вход и все огромные залы и галереи, которые пугали, а иногда
подавляли меня. Атмор не был одним из огромных "высокомерных" английских
домов. Действительно, он производил впечатление уютной компактности и
опрятности, которые я предпочитала тем впечатлениям, которые производили на
меня сооружения, подобные замкам, где ваши шаги повсюду отдаются гулким
эхом. И все же это был самый большой из домов, где ступала моя нога, и в
камнях, которые простояли почти двести лет, было какое-то притягательное
высокомерие. Самый первый Атмор Холл был построен во времена Елизаветы неким
Джоном Эдмондом Атмором, и он сгорал дотла дважды, так что настоящий Атмор
считался нестарым, так как был построен в первом десятилетии девятнадцатого
века. И все же, почти двести лет существования могут придать всему ощущение
некой самоуверенности.

Мне же было теперь двадцать два года, и мои ощущения были
неопределенны. "Поверь в себя", - нетерпеливо говорил мне Джастин, но я не
могла найти в себе ничего, что могло бы поддержать эту веру. Мой отец был
хорошо известным иллюстратором, а мать полностью посвятила себя ему. Она так
же была предана и мне, и я была окружена любовью первые семь лет моей жизни.
После смерти мамы отец был со мной чуть более трех лет прежде, чем я
потеряла его для себя из-за женщины, которая стала моей мачехой. Именно
тогда во мне начало развиваться чувство одиночества и неуверенности в себе,
неверия в свои силы, когда все идет не так. Моя бабушка была слишком больна,
чтобы взять меня к себе, хотя ее любовь и интерес ко мне никогда не угасали.
В результате меня отсылали в различные школы, где я могла расти, не причиняя
никаких неудобств, как я всегда делала, когда бывала дома. Как бы то ни
было, я не испытывала неудобств от своей неуверенности в себе, пока Джастин
так неожиданно не влюбился в меня, и я не решила, что все изменилось.

Но все опять пошло не так. Теперь я знала, что у меня не было ничего
реального, чтобы предложить ему. То, что он видел во мне, на самом деле не
существовало. Возможно также, что того, что, как я полагала, есть в нем,
тоже никогда не существовало. И теперь я была снова в Атморе, чтобы
окончательно убедиться в этом.