"Тим Уинтон. Музыка грязи " - читать интересную книгу авторасервера, и ею овладел настолько глупый приступ ярости, что она даже
удивилась, что это с ней происходит. Ни яхта, ни тот парень в Маниле на хрен ей не сдались; они были еще менее важны, чем все прочие сайты, что она посетила за последние шесть часов. Если честно, ей пришлось помучиться, вспоминая, как она провела это время. Она долго и уныло бродила по Уффици, обращая на экспонаты не больше внимания, чем турист со стертыми ногами. Она тупо смотрела на аллею в Перте, изображение которой транслировалось в онлайновом режиме, она побывала в бразильском фанклубе Фрэнка Заппы, она видела ночной горшок Фрэнсиса Дрейка в лондонском Тауэре и наткнулась на чат для тех граждан мира, которые жаждут стать ампути. Вхождение в сеть - какой смех! Им бы это назвать "схождение". Когда Джорджи усаживалась перед терминалом, она улетала в кресле, как пенсионер за покерным столом, обуреваемый страстью к деньгам. Улетала в этот бардак бесполезной информации, ночь за ночью, и там сталкивалась с людьми и идеями, без которых она вполне могла бы обойтись. Она не понимала, почему ее это так раздражает, - вот разве потому, что беспощадно съедает время? Все равно приходится признать, что это замечательно - побыть какое-то время без тела; и потом, к этому ощущению привыкаешь - быть без возраста, без пола, без прошлого. Бесконечная череда открывающихся порталов, меню и коридоров, которые ведут к коротким и безболезненным случайным встречам, там бесцельный просмотр сходит за жизнь. Мир без последствий, аминь. И в этом мире она чувствовала ангельскую легкость. И потом, это удерживало ее от выпивки. Она повернулась в кресле, схватила кружку и отшатнулась, когда губы прикоснулись к холодной саркоме, что образовалась на поверхности кофе. За ее отражением в окне море, залитое лунным светом, казалось, дрожало в Джорджи встала и прокралась в кухню, которая была отделена от жилого пространства глянцевым крепостным валом из скамеек и домашних принадлежностей. Из холодильника она вытянула бутылку и сделала себе серьезный водочный компресс. Она некоторое время постояла, оглядываясь на огромную гостиную, очертания которой сливались во мраке. Гостиная была большая, и потому не было ощущения, что она загромождена мебелью, хотя в ней и стоял обеденный стол на восемь персон и компьютер, а на другом конце комнаты вокруг телевизора сгрудились три диванчика. Та стена, что смотрела на море, была целиком стеклянная, и все занавески отдернуты. Между домом и лагуной в ста метрах от дома находилась единственная лужайка и несколько жалких дюн. Джорджи хватила водки - одним глотком. Только ощущение, никакого вкуса, - именно так ей это однажды описала сестра. Она улыбнулась и слишком громко поставила стакан на сушилку. Недалеко, в холле, спал Джим. Мальчики были внизу. Она потянула на себя дверь и вышла на террасу, туда, где воздух был прохладен и густ, он пах перепревшей травой, соленым песком и известняком, теплым прикормом и - резко и остро - чамышом. Мебель, стоявшая на улице, была покрыта бусинами росы. Легкий бриз пока не мог даже поколебать зубчатые края зонтика с надписью "Перье", но роса в это время года означала, что скоро ветер поднимется. Уайт-Пойнт сидел в зубах у "Ревущих сороковых"*. Здесь, на побережье Среднего Запада, ветер может и не быть твоим другом, но вот что он твой сосед - это как пить дать. ______________ * Ревущие сороковые - области в океане между 40 и 50 градусами южной |
|
|