"Слоан Уилсон. Место летнего отдыха " - читать интересную книгу автора

женщины, получившие незадолго до этого развод. В холодных летних коттеджах
они устанавливали франклиновские печки и керосиновые обогреватели,
конопатили окна, но обычно к Рождеству на острове их уже не было. Мужчины,
потерпевшие неудачу на деловом поприще, иногда держались несколько дольше,
однако самое позднее в начале февраля Хаспер, как правило, уже мог
отвязывать свою собаку.

Барт Хантер родился на Пайн-Айленде в большом викторианском доме,
стоящем на высоком берегу залива. Марта, его мать, планировала ехать рожать
в Бостон, но, сколько могла, оттягивала отъезд с прохладного острова, с
ужасом думая о жаре большого города, и схватки начались тремя неделями
раньше срока. Отец Бартона, суровый и придирчивый банкир, помогал жене при
родах своего собственного сына вместе с Тоддом Хаспером, имевшим большой
опыт в приеме новорожденных козлят и ягнят. Событие потрясло всех его
участников, но мать и ребенок выжили. Таким образом Бартон был настоящим
аборигеном, а не просто, как он говорил, летним отдыхающим, и, когда вырос,
он с гордостью писал в анкете: место рождения - Пайн-Айленд, штат Мэн.
Бартон приезжал на остров каждое лето, пока в 1937 году его не
исключили с последнего курса Гарвардского университета за отвратительную
успеваемость, после чего он занялся поисками работы, которая пришлась бы ему
"действительно по душе". Во времена депрессии его семья потеряла много
денег, и, наверное, было неразумно держать на острове этот большой дом. Но
никто не хотел продавать его, даже когда старый Джон Хантер, отец Бартона,
утонул на острове, а его финансовые потери оказались гораздо значительнее,
чем предполагалось.
С началом второй мировой войны Барт с радостью оставил инвестиционный
банк, где отработал полгода, и пошел на флот. Один из его двоюродных братьев
как-то заметил, что, по всей вероятности, война не продлится очень долго,
поскольку любое дело, за которое брался Барт, быстро заканчивалось. Однако
Барт неплохо проявил себя на службе в чине морского офицера. Четыре года он
регулярно присылал домой деньги, помогая выплачивать налоги за владения на
острове. Когда и после войны он не смог преуспеть в бизнесе, более всего его
стала страшить перспектива потерять дом, лесные тропинки и пляжи, где он
играл еще мальчишкой. Как он однажды с горечью заметил жене Сильвии, остров
был "Раем наоборот", где не богатство, а бедность считалась грехом, за
который изгоняли.
В те дни Барт пребывал в отчаянии. Еще задолго до начала корейской
войны он попытался вернуться на флот и был расстроен до предела, когда
медицинская комиссия обнаружила язву желудка и забраковала его. Хотя ему
было немногим более тридцати, им овладело предчувствие смерти, и долгое
время его мысли занимала судьба наследства, то есть владений на
Пайн-Айленде, которые он мог оставить детям.
Обнаружив у себя этот недуг, Барт в течение нескольких недель был
настроен на философский лад. Он задавался вопросом, почему он занимается
нелюбимым делом в нелюбимом городе? В результате в 1951 году он решил
продать свой дом в Бостоне, перебраться на постоянное жительство на
Пайн-Айленд и переделать старый дом на острове под гостиницу,
предназначенную в основном "для наших знакомых и друзей наших знакомых". На
прокладку дополнительных водопроводных труб и прочее переоборудование ушла
большая часть оставшихся у него средств, однако, к великому негодованию