"Митчел Уилсон. Встреча на далеком меридиане" - читать интересную книгу автора

молодость, тонкий горбатый нос и длинный подбородок придавали ему сходство
с белокурым Мефистофелем.
И по щекам его уже пролегли трагические борозды, словно след когтей
после схватки с орлом. Когда он отрывался от своих расчетов и откидывался
на спинку стула, его худое изможденное лицо дышало такой серьезностью,
было полно такой печали и боли, что казалось, будто он не умеет улыбаться.
Однако стоило ему улыбнуться, как в сиянии этой чуть удивленной улыбки
исчезали все следы грусти и он становился похожим на озорного мальчишку.
Его лицо таило в себе пророчество уготованной ему жизни. Оно уже было
таким, когда он, белоголовый мальчуган, самый высокий и тощий из своих
сверстников, играл в футбол в Центральном парке, то и дело заслоняясь от
солнца рукой в перчатке; оно было таким, когда он часами сидел в
библиотеке МТИ [Массачусетский технологический институт] - по-прежнему
самый высокий и худой из своих однокурсников, но к тому же и самый молодой
из них - и, расстегнув ворот рубашки, закинув руки за голову, покачиваясь
на стуле, изучал новейшие теории Полинга, Слетера и Франка. И так же он
выглядел в 1940 году, когда ему предложили исследовательскую работу в
Калифорнии и когда никто, глядя на его быструю, уверенную походку, не
догадался бы, как он боится, что, если он в первый же день не докажет
своей талантливости, его с презрением вышвырнут из лаборатории.
Революция воплотилась в величайший, самый испепеляющий взрыв, какой
когда-либо видела Земля, и одним из ее причудливых результатов было то,
что Реннет из принца крохотной страны, почти неизвестной внешнему миру,
превратился в пэра международной державы, ставшей в сто раз больше
прежнего и в десять тысяч раз значительнее.
И все же самый миг этой революции остался в нем не только как вновь и
вновь возвращающееся воспоминание, но и как шрам, уродующий душу. Одно
мгновение все было как всегда, как много месяцев до этого - обычная работа
с самыми будничными на вид металлическими предметами и давно привычными
кусками сероватого металла, - а в следующее мгновение то их сочетание,
которое так давно искали, уже пожирало землю, небеса и все лежавшее за
ними пространство бело-желто-лиловым пламенем.
Подчиняясь инерции годами выработанного профессионального взгляда на
вещи, он ощутил яростное удовлетворение от того, что все расчеты и
предсказания его науки так блистательно подтвердились. Но одновременно это
видение гибели мира поразило его таким ужасом, что казалось, до самой
смерти под маской его лица будут скрыты остановившиеся глаза и разинутый
от изумления рот. Перед этим видением гибели мира побледнели и сошли на
нет все фантастические образы Апокалипсиса. И уже в ту минуту, когда
жгучий свет в небе стал медленно гаснуть, он знал: если, вновь увидев это,
он не будет столь же потрясен, то не потому, что успеет привыкнуть к
космическим масштабам того, что сам помог сотворить, но лишь потому, что
какие-те человеческие чувства в нем притупятся до вялого безразличия.
К тому времени, когда секундой позже до него донесся звук взрыва,
что-то в нем умерло, выгорело дотла - так молния уничтожает верхушку
дерева, хотя остальные ветви остаются живыми и зелеными. Он принял участие
в последовавшем затем обмене поздравлениями, он принял участие в совещании
тех, кто присутствовал при взрыве, он написал свой отчет о действии силы,
которую помогал создать, - все это время лишь смутно сознавая, что,
собственно, с ним случилось. Названия для этого не было, но потом