"Жаклин Уилсон. Уроки любви (Повесть) " - читать интересную книгу автора

учебники.
Я не забыла вставить ее дурацкое имя и говорила самым вежливым голосом.
Но она все равно пришла в ярость.
- Это не называется "забыла", Пруденс Кинг. Домашние задания в нашей
школе - обязанность. Завтра ты принесешь мне два задания по литературе,
ясно? Одно со страницы тридцать первой, другое со страницы тридцать третьей.
Будь любезна найти меня утром перед уроками и сдать оба упражнения, а то у
тебя будут очень серьезные неприятности.
Я попыталась представить себе эти серьезные неприятности. Мне
вспомнилась Джейн Эйр, которую в Ловуде заставили стоять на стуле перед всем
классом с табличкой на шее. Я была бы, наверное, даже рада постоять в ореоле
мученичества, глядя поверх всех этих голов. Глаза у меня расширились, приняв
подобающее мученице выражение.
- Ты опять сознательно грубишь мне, Пруденс? - Миссис Годфри пошла
красными пятнами.
- Нет, миссис Годфри, - ответила я, потупив глаза, хотя на этот раз так
оно и было.
Она это понимала, я это понимала, и весь класс это понимал. Ребята
похулиганистее посмотрели на меня даже с некоторым уважением.
Миссис Годфри это заметила и разоралась не на шутку. Она
поинтересовалась, кем я себя воображаю, сказала, что ее тошнит от моего
поведения, заявила, что не так начинают учебу в новой школе, и прочее, и
прочее. По сравнению с тирадами, которые мы выслушивали от отца, это было
жалкое блеяние. Я никак не могла понять, чем я ее так раздражаю, но решила,
что это даже хорошо. Было бы просто ужасно нравиться такой мелочной, злобной
и несправедливой тетке.
Я прибегла к уловке, которая всегда помогала мне пережить приступы
отцовского гнева, - представила себя в полном рыцарском вооружении с
закрывающим лицо забралом. В непробиваемом панцире я чувствовала себя
непобедимой. Никто не мог до меня добраться, обидеть меня или причинить мне
боль.
Весь урок литературы я просидела в доспехах и бряцала ими еще следующую
перемену. Наконец прозвенел звонок на урок рисования.
Рисование проходило в специальном домике, стоявшем в дальнем углу
школьного двора. Я добиралась туда довольно долго, с трудом переставляя
ноги, как будто на мне и правда были тяжелые доспехи.
По дороге я с тоской покосилась на калитку. Если я сейчас убегу, никто
не заметит. Странно. Я только для того и мучилась весь свой второй школьный
день, чтобы не пропустить урок мистера Рэксбери, но сейчас мне не хотелось
туда идти. Я чувствовала себя неловкой и глупой.
Я сама себя не понимала. Я действительно хорошо рисую. Мистер Рэксбери
точно не станет издеваться надо мной, как эта мерзкая миссис Годфри. Он
добрый и вообще не похож на других учителей. Он не изображал из себя
учителя - не высмеивал, не поучал, не говорил покровительственным тоном. Он
был добрым, забавным, искренним, самокритичным и деликатным. Я могла бы
добавить еще целую страницу эпитетов, хотя разговаривала с ним совсем
недолго. Я могла бы написать о нем целое сочинение. На одно описание его
внешности у меня ушло бы несколько страниц. Я могла бы написать его портрет,
передав характерный легкий наклон головы, морщинки в углах глаз, мягкость
бледной кожи, контрастирующую с темной упругостью бородки, бриллиантовую