"Жаклин Уилсон. Уроки любви (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- Ваш папа - настоящий борец, упрямый характер. У таких людей все
обычно бывает хорошо.
Похоже, она торопилась сменить тему и поэтому заинтересовалась моим
чудовищным клетчатым платьем.
- Это у вас в школе такая форма? - спросила она сочувственно.
- Я не хожу в школу, - ответила я, краснея.
- Они у нас на домашнем обучении, - вмешалась мама. - Мой муж сам дает
им уроки.
Она внезапно замолчала, зажала рот рукой и больше не произнесла ни
слова.
Интересно, как мы будем жить дальше?
Когда мы пришли домой, мама разогрела консервированную фасоль с
гренками - быстро и вкусно. За едой мы слушали радио, а потом сели, как
обычно, шить лоскутное одеяло, Я наметила общий рисунок и вырезала
шестиугольники, Грейс приметывала, как умела, а мама шила. Как спокойно и
приятно было слушать викторину по радио без папиного непрерывного брюзжания:
"Ты что, и этого не знаешь, дурак? Ну, поговори у меня! Идиот надутый, кем
он себя воображает?" Он разговаривал с радио, как будто исполнители сидят
внутри приемника - маленькие оловянные фигурки - и слышат его возмущенные
реплики.
Мы понимали, что нужно говорить о папе и о том, что ждет нас в будущем,
но никому не хотелось нарушать спокойствие. Мы с Грейс легли в обычное
время. Вообще-то мне надо было дочитать книжку о королеве Елизавете
Английской для работы по Тюдорам, но история не лезла мне в голову.
Я опустилась на колени перед ящиком с книгами и стала перебирать
знакомые корешки. Вот большая растрепанная книжка детских стихов с
оторванным корешком и пугающе-странными картинками: пляшущие коровы, слепые
мыши и девочки с гигантскими пауками. Я перелистывала страницы этого
фантастического мира, где свиньи ходят на рынок, дети живут в башмаках, а
луна сделана из зеленого сыра.
Мне вспомнилось, как папа заводил нудным голосом: "Так мы пляшем возле
сливы" или "Есть у меня лошадка". Он никогда не сажал меня к себе на
колени - я должна была слушать, сидя на корточках у его ног.
- Помнишь, как папа читал нам детские стишки? - спросила я Грейс.
- Мне не нравилось, потому что они страшные. А папа шлепал меня и
говорил, что нечего быть такой нюней.
Я спросила, помедлив:
- Грейс, а ты любишь папу?
- Конечно! - сказала Грейс.
- Но иногда и ненавидишь?
- Никогда! - Грейс была, похоже, шокирована.
- Даже когда он себя особенно мерзко ведет? Он ведь говорит тебе еще
больше гадостей, чем мне.
- Да, но это потому, что я тупая.
- Никакая ты не тупая. Знаешь, я его ненавижу.
- Пру, нельзя так говорить - он же сейчас болен.
- И что, стал он от этого лучше? Тебе не было за него стыдно перед
медсестрой?
- Она такая милая, - сказала Грейс. - Я бы тоже хотела быть медсестрой.
Я бы ухаживала за больными, помогала им почувствовать себя лучше, и они бы