"Роберт А.Уилсон, Роберт Шей. Глаз в пирамиде ("Иллюминатус!" #1) " - читать интересную книгу автора

психиатрических больницах и маниях на религиозной почве. Самые обычные
мужчины и женщины приходили на прием, чтобы пожаловаться на глаза, которые
за ними повсюду следят, на каких-то существ в капюшонах, проходящих сквозь
запертые двери, на фигуры в коронах, отдающие неразборчивые приказы, на
голоса якобы от Бога или от Дьявола - в общем, на всякую чертовщину. Но,
конечно, здравомыслие требует объявить все это отголосками трагедии
Фернандо-По.
Телефон зазвонил в половине третьего ночи 24 апреля. Тупо, глухо, немо,
слепо я нащупываю в темноте тело, личность, задачу.
- Гудман, - говорю в трубку и приподнимаюсь на локте: до сих пор не
совсем вернулся из своего далека.
- Взрыв и убийство, - сообщает электрический бесполый голос.
Я сплю голым (уж простите) и потому записываю адрес, одновременно
натягивая трусы и брюки. Шестьдесят восьмая восточная улица, около здания
Совета по международным отношениям.
- Еду, - говорю я и вешаю трубку.
- А? Что там? - бормочет с постели Ребекка.
Она тоже обнажена, и это вызывает очень приятные воспоминания о том,
что происходило несколько часов назад. Наверное, кто-то будет шокирован тем,
что мне уже за шестьдесят, а ей всего двадцать пять. И я знаю, что факт
нашего супружества никак не спасает положения.
Для моего возраста у меня неплохое тело, и, увидев Ребекку (все
простыни сбились в сторону), я снова убеждаюсь в том, что мое тело в полном
порядке. В сущности, в этот момент я даже не помню, что был распорядителем
манежа: от сна осталось лишь смутное эхо. Я самозабвенно целую ее в шею,
потому что она моя жена, а я - ее муж. И даже если я при этом инспектор
убойного отдела Северного округа, сейчас уже сама идея о том, что я чужой в
этом теле, вместе с моими снами растаяла в воздухе. В прозрачном воздухе.
- Что? - переспрашивает Ребекка, все еще не проснувшись.
- Опять придурки-радикалы, - отвечаю я, натягивая рубашку; сейчас,
когда она в полубессознательном состоянии, сойдет любой мой ответ.
- М-м, - бормочет она удовлетворенно и снова проваливается в глубокий
сон. Я ополаскиваю лицо - в зеркале усталый пожилой человек - и провожу по
волосам расческой. Как раз есть время подумать о том, что до пенсии осталось
всего несколько лет, вспомнить иглу для подкожных инъекций и день в
Кэтскиллсе с моей первой женой Сандрой, когда там еще был чистый воздух...
так - носки, туфли, галстук, шляпа... и ты никогда не перестанешь
скорбеть... как я ни любил Ребекку, никогда я не переставал скорбеть по
Сандре. Взрыв и убийство. Что за сумасшедший мир! Вы помните те времена,
когда в три часа ночи еще можно было проехать по Нью-Йорку без дорожных
пробок? Те времена давно прошли. Дороги забиты грузовиками, которым
запрещается ездить днем. И все делают вид, будто верят, что к рассвету
воздух очищается от выхлопных газов. Папа, бывало, говорил: "Сол, Сол, они
сделали это с индейцами, теперь они делают это сами с собой, дурные гои".
Папа уехал из России, спасаясь от погромов 1905 года, и я подозреваю, что до
отъезда он успел многое повидать. Тогда он казался мне старым циником,
теперь я и сам выгляжу циником в чьих-то глазах. Есть ли в этом какой-то
смысл или закономерность?
Взрыв произошел в одном из старых офисных зданий, где вестибюли
неизменно отделаны в этаком прянично-готическом стиле. Зайдя внутрь при