"Тэд Уильямс. Самый счастливый мертвый мальчик ("Иноземье" #4)" - читать интересную книгу автора

говоря уже о других невинных способах времяпрепровождения и развлечениях.
Нынешний Лондон стал совсем другим местом. Являясь приверженцем какой-то
социалистической чуши, которую едва ли мог вообразить самый параноидальный
тори, Джон Дред сперва взбаламутил, а потом вооружил городской рабочий
класс - слой в мире Вудхауса не слишком многочисленный, но и не вполне
отсутствующий. Орда, состоящая в основном из садовников, дворецких,
парикмахеров, посыльных, горничных и кэбменов взяла штурмом убежища верхушки
общества, осаждая и атакуя богачей в их особняках, кенсингтонских квартирах
и клубах. По слухам, распускаемым безумными анархистами, огню были преданы
целые кварталы. Но слухи оказались не вполне слухами, и несколько факелов
попало в руки знатоков своего дела, так что поджоги все-таки были. Произошли
массовые убийства и публичное истребление классовых врагов - классовая
принадлежность жертв зависела от того, на чьей стороне в данный момент
находилась власть, - но благодаря беззаботно-доброжелательной природе
Вудхаусовского мира даже злобное влияние Дреда быстро ослабело сразу после
того, как закончилось его прямое присутствие. Все же, когда Селларс и
Кунохара несколько недель спустя появились в этом мире, чтобы ликвидировать
последствия интервенции Дреда, город был ввергнут в странное сумеречное
состояние, этакую комбинацию разрушенного после бомбежек Лондона с
неуправляемым беззаконием раннего елизаветинского возрождения и ощущал
прикосновения странных теней, которые цеплялись за город в XIX веке во
времена Джека Потрошителя.
Керзон-стрит в эти дни была заполнена лошадьми и фургонами, так как
всего несколько машин уцелело во время Неприятности - имелось в виду уже
упомянутое царство террора, - и Орландо приходилось смотреть под ноги, пока
он двигался по направлению к Гайд-парку. Лагеря сквоттеров, которые
появились здесь в первые несколько недель после переворота, стали
более-менее постоянными поселениями и с наступлением прохладного вечера
везде горели костры. Специально идти гулять в парк не стоило - голодные и
замерзшие люди давно истребили местных белок и водоплавающих птиц из
Серпентина и срубили на растопку большинство прекрасных старых деревьев.
Благополучное население, кое полагало, что теперь, когда Неприятность
закончилась, можно возобновить прогулки верхом по Роутен Роу, обнаружило,
что, хотя лошадиное мясо могло прийти в парк на собственных копытах,
покинуть его оно могло только находясь внутри чьего-нибудь желудка.
Однако, если кто-то и мог не обращать внимания на собственную
безопасность, прогуливаясь в эти дни в Гайд-парке, то это был Орландо
Гардинер - скромный системный полубог.
"И чего я так дергаюсь? Конрад и Вивьен хотят как лучше. Почему им так
тяжело угодить? В конце концов я для них только ребенок, у которого ничего
не сбудется обычным нормальным образом, как они надеялись, - ни выпускного
вечера, ни девушки, ни женитьбы, ни внуков..." Но сколько бы он ни думал об
этом, он не чувствовал ничего кроме ужаса и негодования из-за того, что ему
придется таскать то дурацкое управляемое тело. Вместо того чтобы заставить
Орландо ощутить себя более естественно и непринужденно, оно, напротив,
увеличило дистанцию между его старой и новой жизнью, как будто реальный мир
стал какой-то чужой планетой, ядовитой окружающей средой, куда он мог
вступить лишь одетый в лязгающее тело робота. Тот факт, что реальный мир был
для него именно таким, причем уже в течение трех лет, не имел значения, пока
он только звонил своим родителям по телефону; он мог наполовину