"Терри Уилсон, Брайон Гайсин. Здесь, чтобы уйти " - читать интересную книгу автора

сказал, что ему надо обвязать веревку или струну вокруг пояса, чтобы
защищаться. "О чем он думает, когда советует такое?" - спрашивает Энтони
Уильяма.  "Злые духи", - бормочет Уильям. Он говорит, что Джейн Боулз [Jane
Bowles] была единственной женщиной, которая никогда не пыталась отравить его
. Я говорю, что некоторое время работал на кладбище, и Уильям роняет чашку с
кофе. Энтони уходит.
"Так, я не должен пропустить, не должен пропустить Брайона, - говорит
Уильям. Я встаю, чтобы идти. - Нет, пойдём со мной наверх".
И Брайон, блистательный, импозантный, источающий какую-то неодолимую
энергетику. "Подсознание не понимает шуток". Мы говорим в первый раз за
достаточно долгое время. Я говорю укоризненно, что "Процесс" "кажется очень
легкомысленным". "Так и было задумано", - отвечает он. Он кажется
некоммуникабельным или нездоровым. Он заставляет меня нервничать. Похоже,
Уильям нервничает. Мы выкуриваем косяк, они с Уильямом обнимаются и он
спускается вниз на лифте.
Я не знал, что он болен, пока не позвонил Уильяму из Саутгемптона,
после того как посетил его в Нью-Йорке в июне 1975 г. Я спросил про
Брайона - где можно было бы с ним связаться. Уильям сказал, что он нездоров,
и это серьезно. Почему бы ни навестить его, и он дал мне его адрес в Париже.
Когда я туда добрался, я увидел, насколько он болен. Рак прямой кишки,
сильно обожженной кобальтом, позже -колостомия в Лондоне. Мы провели вечер
вместе. Когда я ушел, я сказал, что вскоре навещу его. По его лицу было
видно, что он не очень-то в это верит.
Перейдем в новую квартиру Брайона, на Рю Сэн-Мартен, напротив нового
комплекса Бобур. Он очарован этим... видом. "Неправда ли, это нечто?" Это
его субъект и объект. "Мне надо просто внести туда свое барахло, и тогда я
могу разделяться... именно это я и собираюсь сделать... для тебя это могло
бы стать хорошим началом..."
"Скорее, концом", - говорю я мрачно.
Мы проговорили с ним четыре дня, два из которых проходили прошли под
бесконечное щелканье магнитофона. Обычно разговор начинался и заканчивался
без записи. Джерри Брискин присоединился к нам за обедом в последний день,
когда скрипучая кассетная машинка Realistic была наконец-то милостиво
отставлена.
Разговоры, не попавшие на плёнку, касались отсутствовавших Энтони Балча
и Синклера Бейлиса ("Вот что у Синклера получается отлично - исчезать!),
Денам Футс,  герцогиня Ветра, псевдо-сестра Брайона сиреноголосая Фелисити,
гамбургеры, Кеннет Энгер, Мэнсон, сайентология ("грамматология" в
"Процессе"), Грэм Парсонс, фильм Пазолини "Сало", наркотические вечеринки,
Белая Раса и мескалин. Мы не дошли до обсуждения магнитофонных экспериментов
Брайона или его "Машины Мечты",  которая испускает стробоскопические
световые импульсы, воздействующие на альфа-ритм мозга, позволяя человеку
видеть сны, при этом бодрствуя. Длинная и потрясающе интересная дискуссия о
Жане Жене тоже осталась не записанной.
Когда во время этих бесед выключался магнитофон, а это случалось много
раз, мы продолжали разговаривать, с тем чтобы снова включить его. Но если
Брайон не хотел этого, я не нажимал кнопку. Иногда я возвращал разговор к
предмету, который мы начинали обсуждать - чтобы записать на плёнку - и мы
продолжали его, иногда - как в случае с Жене - он не вдавался в подробности
или не повторял то, что уже сказал вне записи.