"Оскар Уайлд. De Profundis (Тюремная исповедь)" - читать интересную книгу автора

роскошь, в которой я жил, тысяча и одна вещь, которые делали мою жизнь такой
очаровательной и такой обаятельно неправдоподобной, все это, в целом и в
отдельности, чаровало тебя, привязывало ко мне; но, кроме всего этого,
что-то еще более сильное влекло тебя ко мне, и ты любил меня гораздо больше,
чем кого бы то ни было. Тебя и меня постигла в жизни страшная трагедия, хотя
твоя трагедия была непохожа на мою. Хочешь знать, в чем она заключалась? Вот
в чем: Ненависть в тебе всегда была сильнее Любви. Твоя ненависть к отцу
была столь велика, что совершенно пересиливала, превышала, затмевала твою
любовь ко мне. Эти чувства не боролись или почти не боролись меж собой, до
таких размеров доходила твоя Ненависть, так чудовищно она разрасталась. Ты
не понимал, что двум таким страстям нет места в одной душе. Им не ужиться в
этих светлых покоях. Любовь питается воображением, от которого мы, сами того
не сознавая, становимся мудрее, лучше, сами того не чувствуя, становимся
благороднее, чем мы есть; в воображении мы можем охватить жизнь во всей
полноте; оно и только оно помогает нам понять других как в их реальных, так
и в их идеальных отношениях. Только прекрасное и понимание прекрасного
питает Любовь. Ненависть может питаться чем попало. Не было ни одного бокала
шампанского, ни одного вкусного блюда, которое ты съел за эти годы, которое
не питало бы твою ненависть, не утучняло бы ее. И в угоду ей ты играл моей
жизнью, как играл на мои деньги, беспечно, безоглядно, не думая о
последствиях. Когда ты проигрывал, ты считал, что проигрыш не твой, когда
выигрывал, ты знал, что тебе достанется все ликование, вся радость победы.
Ненависть ослепляет человека. Ты этого не понимал. Любовь может
прочесть письмена и на самой далекой звезде, но ты был так ослеплен
Ненавистью, что не видел ничего за стенами твоего тесного, обнесенного
стеной вертограда[37] - уже иссушенного излишествами твоих низменных
страстей. Ужасающее отсутствие воображения - этот поистине роковой порок
твоего характера - было исключительно плодом Ненависти, заполонившей тебя.
Неслышно, незаметно и невидимо Ненависть подтачивала твою душу, как ядовитый
лишайник - корни больного слабого растения, и ты уже ничего не видел, ничем
не интересовался, кроме самых мелочных дел, самых жалких прихотей. Все то,
что Любовь взрастила бы в тебе. Ненависть отравляла и умерщвляла. Когда твои
отец впервые стал нападать на меня, то нападал он на меня как на твоего
личного друга, в письме лично к тебе. Как только я прочел это письмо, полное
непристойных угроз и грубой брани, я сразу понял, что на горизонте моей
неспокойной жизни собрались тучи страшной напасти. Я сказал тебе, что не
желаю быть игрушкой для вас обоих в вашей застарелой ненависти друг к другу,
что я в Лондоне для него - лучшая добыча, чем некий иностранный посол в
Гамбурге,[38] что я буду несправедлив к самому себе, если позволю поставить
себя хоть на один миг в подобное положение, и что в жизни у меня есть более
достойные занятия, чем ссориться с таким человеком, как он, - вечно пьяным,
деклассированным и полубезумным. Но тебе невозможно было это объяснить.
Ненависть ослепляла тебя. Ты твердил, что ваши ссоры никакого отношения ко
мне не имеют, что ты не позволишь отцу указывать тебе, с кем водить
знакомство, что с моей стороны будет просто нечестно вмешиваться в ваши
дела. До того, как ты говорил со мной, ты уже послал отцу в ответ глупейшую
и пошлейшую телеграмму.
Ты держал все нити в своих руках. У тебя была полная возможность хотя
бы отчасти отблагодарить меня за всю мою любовь, привязанность, щедрость, за
всю заботу о тебе. Если бы для тебя имела цену хотя бы десятая доля моего