"Маделин Уикем. Коктейль на троих " - читать интересную книгу автора

присутствует на утреннем совещании, разговаривает, смеется, сердится, отдает
необходимые распоряжения.
"В Лондоне я подвергаюсь постоянному стрессу!" - напомнила себе Мэгги,
чувствуя, что нарисованная ею картина начинает казаться слишком радужной,
слишком идиллической. Толчея в подземке, сизые выхлопы автобусов и такси,
несмолкающий шум, косноязычные статейки с пометкой "Срочно в номер" - все
эти прелести лондонской жизни она как-то не замечала. Здесь же ее окружала
густая тишина, нарушаемая лишь звонким цивиканьем какой-то птицы, и чистый,
как родниковая вода, воздух, который, казалось, можно было черпать кружкой и
пить как воду. Но главное, ее никто не торопил, никто не стоял над душой,
никто не требовал срочно встретиться, никто не подсовывал идиотские заметки,
в которых грамматических ошибок было больше, чем новостей.
Единственным, но, пожалуй, очень существенным, что не устраивало Мэгги
в ее нынешнем положении, было ощущение собственной беспомощности. Конечно, и
тишина, и покой были очень милы, но они от нее не зависели, как не зависели
от ее воли и желания десятки больших и маленьких событий, которые могли
произойти каждую минуту. В Лондоне именно Мэгги руководила событиями,
направляла их - здесь же она была бессильна что-либо изменить или
предотвратить.
Тяжело вздохнув, она машинально открыла лежавшее на столе пособие для
будущих мам. На первой же странице ей бросилась в глаза фраза: "...На этом
этапе боли могут усилиться".
"Гм-м..." - подумала Мэгги и стала читать дальше.
"Постарайтесь не волноваться, - прочла она. - Ваш партнер должен помочь
вам успокоиться и подбодрить вас, однако мешкать не следует. Как только вы
почувствовали боли - немедленно вызывайте врача..."
Вздрогнув, Мэгги поспешно захлопнула брошюрку и глотнула остывшего
кофе. "Не волноваться, не поддаваться панике, не пугаться" - все эти
призывы, которыми пестрели страницы, производили на нее совершенно обратное
действие. Мэгги волновалась, нервничала, паниковала и готова была бегом
бежать в ближайшую больницу при малейшем движении младенца. В глубине души
она знала, что ей следовало послушаться акушерку из женской консультации и
записаться на курсы, где обучали правильному деторождению. Она и записалась,
но... ходить не стала. Для этого она была слишком занята, да и Джайлс не раз
говорил ей, что все это необходимо только тем, у кого что-то не так. У нее
же, если верить врачам, все было в полном порядке. Кроме того, ни ей, ни
мужу не хотелось после напряженного рабочего дня тащиться куда-то через весь
город, чтобы, сидя на мешках с сушеным горохом (как уверяли, это была самая
подходящая мебель для женщин в "интересном положении"), разговаривать с
посторонними людьми о самых интимных вещах. Мэгги никогда не считала себя
ханжой, но ей казалось, что это, пожалуй, слишком. Ей и так пришлось сделать
над собой усилие, чтобы заставить себя прочесть брошюру для будущих мам и
вполглаза просмотреть видеокассету, которой ее снабдили в консультации
(самые кровавые куски она поспешно проматывала). И до недавних пор она
полагала, что этого вполне достаточно.
Решительным жестом убрав брошюрку за хлебницу (с глаз долой), Мэгги
налила себе еще чашку кофе. Ей говорили, что кофе может быть вреден для
младенца, но она каждый раз отвечала, что зато он полезен для нее. Без кофе
она просто не могла жить - он был для нее и топливом, и смазкой, благодаря
которой шарики в мозгу начинали вращаться быстрее.