"Кейт Уайт. Не верь глазам своим " - читать интересную книгу автора

в конкурсе, и последующие несколько недель ей стабильно отводилась пара
хвалебных строк, особенно когда ее сингл стал платиновым. Но вскоре она
начала появляться на страничке "Причуды моды" в одежде, какую носят
официантки на международном банкете со шведским столом: поистине благородный
фасон - гофрированная юбка и туго затянутый корсет, а в дополнение два
густых хвоста на голове. Поль Гоген, должно быть, перевернулся в гробу.
Совсем иного стиля было платье, которое она надела на вручение премии
"Грэмми": огромное и пышное, словно под ним устроили склад вещей. Надпись
под фотографией гласила: "Сенсация! Мы знаем, где спрятано оружие массового
поражения".
"Глосс" осветил не только портновские неудачи Кимберли. Туг было
несколько снимков, как она выходит из отеля ранним утром с шалашом вместо
прически на голове. И последним, но не менее потешным поводом для
комментариев послужила ее диета. Вскоре после получения своего титула
Кимберли начала набирать вес и заявила, что садится на диету. В "Клубничке"
сразу же нарисовали график "Кимберли. Обратный отсчет". Пометка в семьдесят
два килограмма возрастала каждую неделю на несколько пунктов, что говорило
само за себя. Именно тогда и появилось прозвище Толстушка Ченс.
- Извини, что отвлекаю, - потревожила я Джесси. - Почему в "Баззе" так
глумились над Кимберли? Она показалась мне совершенно безобидной.
- Ты натолкнулась на яркий пример "феномена мягкотелости".
- На что?
- Мона презирает слабость. Чем сильнее человек, чем увереннее он себя
ведет, тем больше у него шансов проскочить незамеченным. Обрати внимание,
как она относится к нам с тобой. Но если наш главный редактор почует
уязвимость и нащупает слабые места, неизбежно вопьется в них зубами.
Поначалу ей нравилась Кимберли. Мона ведь сама поднялась из грязи - на
школьном выпускном никогда не выбирают королевой бала девушку, у которой
глаза смотрят в разные стороны, - и поэтому ее пленила история Кимберли,
превратившейся из Золушки в принцессу. Когда Кимберли заметно округлилась и
дала всем понять, что не может ограничиться одним пирожным в день, Мона
ступила на тропу войны. Говорят, она сама придумала Толстушке Ченс прозвище.
- О Боже, я на этой неделе ни разу не была в спортзале. Думаешь, она и
меня как-нибудь наречет?
- Да, тебя будут звать Умничка. Наслаждайся пока.
Последняя реплика прозвучала как комплимент - ведь Джесси не стала бы
ехидничать.
Осталось мало времени, я положила старые номера журнала в стол, вышла
из редакции и села в метро до Сентер-стрит. В зале обвинения собралось с
дюжину репортеров, которые плотно утрамбовались на скамейке. Я
присоединилась к ним и уставилась в протертый коричневый линолеум. Подъехали
еще люди, включая любопытных зевак. В двадцать минут первого из двери справа
от скамьи присяжных наконец-то появилась Кимберли.
Она выглядела адски жутко. Никто не выходит из "обезьянника" при
параде: чего ожидать после многочасовой отсидки бок о бок с проститутками и
наркоманами, особенно в жаркий сезон, но Кимберли обтрепалась просто
невероятным образом. Волосы, недавно выкрашенные в ярко-красный,
превратились в осиное гнездо, свитое на макушке. Исподлобья злобно взирали
глаза, как у енота. На ней было укороченное серебристо-голубое платье,
которое скорее всего задумывалось при кройке как длинная блузка.