"Призрак ночи" - читать интересную книгу автора (Стюарт Энн)

Глава пятая

Этан молча стоял в углу комнаты в башне, подальше от пламени свечи, которой Сальваторе освещал путь Доку Бейли. Старый пьяница знал, что за ним наблюдают, но старался не подавать виду. Он не боялся, что ослепнет или сойдет с ума, взглянув в лицо Этана Уинслоу. Он был вынужден встречаться с ним много раз и всегда выходил сухим из воды. Но как у большинства жителей городка, у него не было никакого желания лишний раз искушать судьбу.

Такое положение вещей вполне устраивало Этана. Чем меньше народу будут соваться в его личную жизнь, тем лучше.

Исключением была лишь женщина, лежавшая на высокой кровати. Она тяжело дышала, а цвет лица казался мертвенно-бледным даже в изменчивом пламени свечей. Нежданным гостем вторглась Меган в его жизнь, и будь он проклят, если позволит даже смерти отобрать ее у него.

— У нее воспаление легких, — вполне трезвым голосом констатировал Док. — Думаю, все обойдется, но ей нужно сделать рентген грудной клетки.

— Она останется здесь, — раздался из темноты голос Этана.

Доктор Бейли даже не посмотрел в его сторону, он не собирался перечить хозяину этого дома. Он попросил Этана оставить его наедине с больной для медицинского осмотра, но Этан решительно отказался. Из своего угла он мрачно наблюдал за тем, как старый доктор простукал ей грудь и прослушал сердце, приставив стетоскоп к кружевному бюстгальтеру персикового цвета.

— В данном случае самым лучшим средством будет пенициллин. Но к сожалению, я принес с собой только небольшую дозу, для детей.

— Мне казалось, Сел должен был тебя предупредить…

— Да, да, конечно… — Бейли отважился бросить робкий взгляд в сторону Этана. — Но у меня кончились запасы, сейчас в городе повальный грипп…

— К черту город!

— Я принес лекарство для детей. Ей нужно будет выпивать по пол-бутылочки за раз, у него вкус сладкого леденца, но оно должно подействовать.

— Молись, чтобы так оно и было, старина, — угрюмо сказал Этан.

Лицо Бейли покраснело от страха и стыда.

— Я давно не совершал ошибок, — промямлил он.

— Я знаю. Но если ты постараешься, то больного сам Бог не воскресит, верно?

Бейли промолчал. С помощью Сальваторе он вылил половину бутылочки розовой густой жидкости в горло Меган, и положил ее голову обратно на подушку. Она на секунду открыла глаза, стараясь сфокусировать зрение. Но она смотрела не на двух стариков, суетящихся возле кровати. Ее взгляд был устремлен прямо туда, где в сумраке возвышалась темная фигура.

Было слишком темно, чтобы она смогла рассмотреть черты его лица. В любом случае, все увиденное будет потом ей казаться ночным кошмаром, вызванным лихорадкой. Мег снова закрыла глаза и впала в забытье.

— Ей нужно переменить мокрую одежду, — объявил Бейли, не поднимая головы. — И ей нужна сиделка. Я мог бы прислать женщину…

— Я позабочусь об этом сам, — решительно прервал его Этан.

Док Бейли быстро кивнул головой.

— Может, позже. Я знаю кого-то, кто мог бы…

— Предоставь это мне. Сел, проводи доктора домой.

Бейли пулей вылетел из комнаты, не бросив даже прощального взгляда на пациентку. Этан мысленно пожелал ему упасть с крутой лестницы и сломать свою жалкую шею. Он бы сам хорошо наподдал ему ногой, да потом пришлось бы объясняться с властями.

— Ты справишься? — помедлил в дверях Сальваторе.

Этан бросил взгляд на женщину, лежавшую на кровати.

— Все будет хорошо.

— Этан…

Он не мог оторвать глаз от бледного лица Меган.

— Что?

Последовала пауза.

— Ничего, — сказал Сел и вышел.

Они остались совсем одни.

Меган не помнила, когда прошли страх и гнев. Может, когда боль настолько заполнила всю ее грудь, что там не осталось места ни для чего больше. А может тогда, когда ее нашли двое мужчин. Сперва заботливый дедок, который пошел позвать на помощь, а потом кто-то молодой и очень сильный. Потом он был с ней в сумрачной комнате на башне и охранял ее покой.

Ночь сменилась днем, за окном по-прежнему шумел дождь. Ловкие, проворные руки протирали прохладной губкой ее пылающее тело, убирали с лица влажные от пота пряди волос, вливали в горло мерзкое приторное лекарство от которого, казалось, ее вот-вот вывернет наизнанку. Она пыталась открыть глаза, но в темной комнате невозможно было сфокусировать зрение. Она знала, что он здесь, рядом с ней, сидит возле кровати, смотрит в окно, озабоченно меряет шагами комнату, когда она задыхается от жара. Она все это знала и чувствовала себя, как никогда, спокойно.

Мег забыла о чудовище, притаившемся в ядовитом чреве старого дома. Она забыла о Сальваторе, своем отце, поездке в Европу, свободе, к которой так стремилась. Сейчас она спокойно плыла в жарком тумане, ни о чем не тревожась, зная, что темный незнакомец будет заботится о ней, не даст ее в обиду.

Однажды, когда комната погрузилась в тяжелую, удушливую тьму, она вдруг подумала, что обязательно умрет. Это было так странно — умереть в нелепом доме, вдали от родных и близких. Но она была не одна. Даже в кромешной тьме она видела, что он дежурит возле ее кровати, как некий сумрачный ангел-хранитель. Когда его сморил сон, пришел дедок из сада. Казалось, он подобно призраку просочился сквозь стены. Она удивленно подумала, как вообще оставалась живой с такими странными незнакомцами. Однако не было ничего призрачного и неземного в теплых руках, которые поддерживали Мег, когда она кашляла и задыхалась, которые не уставали потчевать ее приторно-сладким густым лекарством.

Она лежала и слушала, как за окном бушует гроза. Тело было охвачено невыносимым жаром, каждый вдох давался с трудом. Она находилась в полузабытье и чувствовала, как медленно плывет в объятия смерти. Только она не плыла, а неслась в бурном потоке, изо всех сил сражаясь с ним, сбрасывая с себя одеяло, которое мешало ей двигаться, судорожно стараясь вдохнуть воздух, который отказывался поступать в легкие.

Она почувствовала, как ее поднимают в воздух, и начала отчаянно вырываться, думая, что это смерть схватила ее цепкими когтями.

— Не двигайся, — шепнул он ей на ухо, и Мег поняла, что спасена. Это был ее невидимый опекун, ее ангел-хранитель, он прижал ее к сильной груди и отнес к окну. Он рывком его открыл, и на миг ей показалось, что он хочет сбросить ее вниз, на мокрые плитки террасы. Нет, он этого не сделает, подумала она в бреду, он выпрыгнет вместе со мной. Холодный ветер влетел в комнату, брызнув на лицо капельки дождя, и ледяными иглами впился в тело. Но вот он попал в больные легкие, и она жадно глотнула свежего воздуха.

Вспыхнула молния и озарила все вокруг. Мег подняла глаза на мужчину, державшего ее на руках. В кратком сполохе света он казался порождением ада. Ей удалось увидеть лишь одну сторону его лица, она была прекрасной, как у ангела, сброшенного с небес. Зато второй половины лица у него не было вовсе.

Комната снова погрузилась во мрак, влажный ветер загасил свечи, служившие единственным источником света. Она осталась в густой темноте наедине с чудовищем. Наверное, ей следовало закричать от ужаса и постараться вырваться из его рук.

Собрав последние силы, Мег подняла руку и коснулась ворота его белой сорочки, затем прильнула к нему, опустив голову на плечо. Это был лишь слабый жест доверия с ее стороны, но его хватило, чтобы напряженное тело под ее щекой немного расслабилось.

Ему удалось подтащить кресло к окну. Он сел в него, заботливо устроив Мег на коленях.

— Настало время принять лекарство, — сказал он низким бархатным голосом, таким же прекрасным, как половина его лица. Она послушно проглотила сладкий сироп и снова прижалась к нему.

— У него вкус жевательной резинки, — прохрипела Мег, и он опустил голову, чтобы прислушаться к ее словам. Его длинные шелковистые волосы коснулись ее губ.

— Что ты сказала? — с тревогой спросил он.

— Что вкус лекарства напоминает жевательную резинку, — терпеливо повторила она, с трудом выговаривая каждое слово.

— Никогда не пробовал жевательной резинки, — прошептал темный незнакомец. — Какова она на вкус?

Она могла различить в темноте только его силуэт, ей было уютно в его сильных руках.

— А ты попробуй, — предложила она, имея в виду бутылочку с лекарством.

Меган знала, что он прекрасно ее видит. Его глаза привыкли к темноте, и он мог легко различить каждую черточку ее лица.

— Наверное, я так и сделаю, — тихо сказал он и прижался к ее губам.

Если бы она была к этому готова, то подумала бы, что это легкий, как перышко, братский поцелуй. Но она этого не ожидала и поцелуй вовсе не был похож на случайное прикосновение. Он нежно открыл ее мягкие сухие губы и начал неспешно ее целовать, как будто впереди у него была целая ночь, целая вечность, чтобы полностью изучить ее рот.

Жжение в груди вдруг стало отступать, сменившись горячим приливом внизу живота, страстным томлением, которое в сложившейся ситуации показалось ей просто смешным. Слабые доводы рассудка не помогли. Она оказалась пленницей ночи, темного незнакомца, собственной болезни, — и если она соберется с силами, то сможет даже ответить на поцелуй.

Он поднял голову, и она была готова поклясться, что на его губах заиграла улыбка.

— Так вот, значит, какова на вкус жевательная резинка.

Ей не хотелось отвечать. Она хотела, чтобы ее снова поцеловали, раздели и уложили на высокую мягкую кровать. И еще, чтобы он лег с ней рядом. Он был таким сильным, таким неуязвимым, настоящим повелителем ночи. Но она не могла ему об этом сказать.

Все, что она могла — это уткнуться лицом в его мягкую белую рубашку и тесно прижаться к сильному упругому телу.

— Ты будешь жить, — уверенно сказал он. — Ты не покинешь меня. Я тебя не отпущу.

Она слышала эти слова прежде, и в глубине души знала, что ее обнимает Этан Уинслоу. Именно он поцеловал ее и не дал умереть.

— Я буду жить, — согласилась она тихим, похожим на шелест увядшей травы, голосом. Усталость накрыла ее с головой, унося с собой последний всплеск сознания. — Я тебя не покину.

Темнота окутала ее теплым шелковым покрывалом.

Этан уложил хрупкое тело Меган на кровать. Он не стал зажигать свечей. Он и без них прекрасно все видел. Ее перестал бить озноб, жар уменьшился, температура упала. Так было и раньше, но потом горячка возвращалась. На этот раз он почему-то был уверен, что дело пошло на лад: кризис миновал. Несмотря ни на что, она справилась с недугом.

Я тебя не покину, сказала Меган. Она произнесла эти слова больная, в бреду, и из чувства благодарности. И совершенно не ведая, кому их говорит. Она не могла знать, что он собирается заставить ее сдержать свое слово.

Никто прежде не говорил ему этих слов. Да он и не стремился их услышать. В возрасте семи лет он, наконец, смирился с тем, что мать старается как можно реже смотреть на его лицо.

Но сейчас он принял их без колебания. Он вцепился в них как утопающий хватается за соломинку. Никто не отберет у него Мег Кэри.

На долю секунды Этан задумался, не переступил ли он на этот раз заветную черту. Может, горожане были правы, и долгие годы одиночества свели его с ума. Хватило одного взгляда на эту женщину, чтобы он рискнул всем, что у него было, лишь бы удержать ее возле себя.

Ведь он даже ее не знал, почти не разговаривал с ней. К тому же она не была ослепительной красавицей, чтобы сходить по ней с ума. Почему же тогда он не мог отойти от нее ни на шаг? А при мысли, что она может навсегда покинуть его дом, сердце Этана сжималось от тоски.

Это было какое-то наваждение, но с ним нужно было смириться. Он хотел Мег Кэри так, как никого никогда не хотел за всю свою жизнь. И потом, он не был таким уж благородным, чтобы поступаться своими желаниями, он просто не был готов к самопожертвованию. Она была ему нужна, как воздух, и он ее получит. Она покинет его дом только тогда, когда он сам ее отпустит.

Этан услышал в коридоре тяжелые шаги Сальваторе. Он знал, что его старый друг не одобряет его поведения и решил, что нужно с ним поговорить и все объяснить. Но как рассказать о том, чего он сам не может понять?

— Ну как она? — спросил Сальваторе. Он подошел к кровати и посмотрел на лежавшую там бледную фигуру.

Сел не мог видеть ночью так же хорошо, как Этан. Тем не менее тот наклонился и подтянул одеяло под самый подбородок Мег. Он не хотел, чтобы кто-то еще смотрел на нее, даже если вокруг было темно, хоть глаз выколи.

— Ей лучше. Думаю, лихорадка пошла на убыль.

— Этан…

— Даже не начинай, Селли. Я ничего не хочу слышать.

— Ты вообще понимаешь, что делаешь? Как рискуешь?

— Да.

— Тогда и говорить не о чем.

— Ты прав, — согласился Этан, глядя на полуоткрытые губы Меган. Они слегка припухли от его поцелуя. Он даже не думал, что целовал ее так крепко.

— Сделай мне одолжение, Сел, — задумчиво сказал он.

— Все, что угодно.

— Купи жевательной резинки.

Мег не знала, сколько часов, дней или недель прошло, когда она, наконец, открыла глаза. Комнату заливал солнечный свет, и она была совершенно одна. Во всяком случае, так ей показалось.

— Ты выглядишь намного лучше, — сказал женский голос, и это было так неожиданно, что Меган от удивления чуть не подпрыгнула на месте. К ее кровати подошла женщина средних лет. Она была пухленькой, очень симпатичной и прямо-таки лучилась добродушием и теплым материнским теплом. — Док Бейли говорил, что ты должна вот-вот прийти в себя, но с тех пор, казалось, прошли века. Как самочувствие?

Меган на минуту задумалась, прислушиваясь к своему организму. Сильное жжение в груди сменилось слабой болью, все косточки ломило, голова гудела.

— Ужасное, — сказала она охрипшим голосом. — Но по сравнению с тем, что было…

Женщина улыбнулась.

— Вот и хорошо. Я позвоню Сальваторе и попрошу принести тебе бульону. Док сказал, что если тебе захочется, ты можешь поесть.

— Кто вы?

— Разве я не представилась? Меня зовут Рут Уилкинс. Меня пригласили ухаживать за тобой, пока ты не выздоровеешь.

— Где он?

— Кто?

— Мужчина, который здесь был?

Рут задумчиво нахмурила брови.

— Док Бейли? Сальваторе?

— Нет, другой.

Мег вдруг показалось, что Рут взглянула на нее с опаской.

— Ты имеешь в виду мистера Уинслоу? — осторожно спросила она. — Он сюда не заходил.

Мег задумчиво покачала головой.

— Я спрашивала не о нем, а о темном мужчине.

Выражение лица Рут стало совершенно непроницаемым.

— Наверное, это тебе привиделось в горячечном бреду, милочка. Здесь были только Сальваторе и Док Бейли, который навещал тебя два раза. Больше здесь никто не живет. Я же прихожу сюда только днем, чтобы заботится о твоих нуждах…

— А что вы знаете о старике?

Судя по всему, этот разговор начал действовать Рут на нервы.

— Здесь нет никаких стариков.

— А садовник?

— Хватит об этом, — решительно сказала Рут и сунула в рот Меган термометр. — Это все привиделось тебе в горячке. Поверь мне, здесь нет никаких темных мужчин и стариков, шатающихся по саду. Только Уинслоу и Сальваторе. Теперь ложись и отдыхай, а я принесу тебе поесть. У тебя пять дней не было крошки во рту.

Термометр выпал у Мег изо рта, скатился с кровати и разбился о каменный пол.

— Пять дней?! Я проболела пять дней? Какое сегодня число?

— Четверг, 28 апреля. А что случилось?

Три дня назад ее самолет вылетел из Нью-Йорка в Париж. Без нее!

— Неважно, — промямлила Мег.

— Вот и хорошо, — энергично сказала Рут. — Все могло обернуться гораздо хуже. Считай, что тебе повезло. Ближайшая больница находится в девяносто милях отсюда, да и обслуживание там никудышнее. А здесь все условия, есть кому за тобой приглянуть, как следует…

— Это вы за мной ухаживали? — спросила Мег, положив голову на подушку. Она уже знала ответ. Эта женщина не вышагивала бы по темной комнате, наполняя ее энергией и остоумной болтовней.

Надо отдать ей должное, Рут не стала лгать.

— Только с недавнего времени, когда ты уже пошла на поправку. Давай примем лекарство, и я принесу тебе перекусить. — Она достала бутылочку ярко-розового лекарства, налила половину в стакан и вручила Мег. — Выпей все до дна, милочка. Может, это зелье и напоминает на вкус леденцы, но оно спасло тебе жизнь.

— Жевательная резинка, — прошептала Мег.

— Что ты сказала?

— У лекарства вкус жевательной резинки.

Теперь она все вспомнила. У его поцелуя был вкус лекарства. Он прижимал ее к себе, чтобы согреть, когда ее морозило. Он обтирал ее прохладной губкой, чтобы унять лихорадочный жар, сжигавший ее тело.

— Когда вы вернетесь, вам придется ответить на несколько вопросов.

Рут задержалась у двери.

— Не думаю.

— Почему?

— Потому что я ничего не знаю. Мне неизвестно, почему ты здесь находишься и сколько еще пробудешь.

— Я спрашиваю не о себе, а о нем.

— Никто не обсуждает Этана Уинслоу.

— Но почему?

Рут замялась.

— Это не принято, вот почему. Многие люди его боятся, поэтому не хотят о нем сплетничать.

— Я думаю, вы не из их числа. Вы его не боитесь, — с внезапной уверенностью сказала Мег.

— Зато я его уважаю. Он и так в жизни натерпелся, хватит с него. Все, что у него осталось, это его личная жизнь, и я не собираюсь совать в нее свой нос.

— Мне бы тоже хотелось не вмешиваться в его личную жизнь. Я хочу отсюда выбраться и вернуться домой.

Слова жалобы сорвались с ее губ автоматически, она сказала их по привычке, не задумываясь. Отчего же она вдруг почувствовала себя предательницей? Почему она засомневалась в своих желаниях?

Но это не имело значения, поскольку Рут Уилкинс не собиралась способствовать ее побегу.

— Извини, но я ничем не могу помочь. Наберись терпения, милая. Он никогда не причинит тебе вреда, поверь мне.

— Вы даже не знаете, почему я здесь нахожусь. Почему он держит меня заложницей.

— Видимо, на то есть причины. Я полностью ему доверяю.

— Вы знаете его настолько хорошо? А я думала, он старается держаться подальше от жителей городка.

Пухлые щеки Рут покрылись нежным румянцем.

— Да, я хорошо его знаю, — коротко сказала она и вышла из комнаты.

Мег сидела в кровати и прислушивалась к шагам Рут, спускавшейся по каменной лестнице. Ее снова бросило в жар, но он не имел ничего общего с болезнью.

Безумие какое-то, сказала она себе. Она представила, как пухлая добродушная Рут занимается любовью… нет, занимается сексом с чудовищем, обитавшем в недрах дома, и ее чуть не стошнило. А ведь Этан Уинслоу дал ей понять, что в его состоянии ему требуется талантливая, умудренная опытом женщина. Почему же думая о его словах, она испытывала не только ужас, но и странное любопытство, а еще, что-то, очень похожее на ревность?

И почему она старалась думать об Этане как о чудовище? Так думали жители городка. Сам Уинслоу отзывался о себе не иначе, как о порождении ночи. А если это была ложь? Меган всегда относилась к окружающим с заботой и вниманием. Она рано лишилась матери, поэтому хорошо понимала человеческую боль и всегда глубоко ей сочувствовала. Если хозяин этого дома имеет отвратительные увечья, разве он в этом виноват? Всю жизнь он сторонился людей, скрывался от общества, что же удивительного в том, что он превратился в опасного нелюдима? Как могла она осудить его так поспешно и бессердечно?

Потому что он хотел расправиться с ее отцом. Потому что держал ее заложницей в своем странном доме. Потому что он был ехидным опасным созданием и хотел причинить ей вред. Он был чудовищем не из-за физического уродства, а потому что имел черную, как ночь, душу.

Внезапно ей припомнился темный незнакомец, который обнимал ее, носил на руках, утешал и целовал.

Господи помилуй, не может быть, чтобы это был один и тот же человек. А если она ошибается?