"Дональд Уэстлейк. До седьмого пота" - читать интересную книгу автора

в кафе и никогда не заикалась о сдаче. Марго - не первая женщина в моей
жизни, с которой у меня сложились подобные отношения, но зато она была
намного моложе и очень привлекательна. Сначала я поражался ей, а потом
осознал, что это следствие ее дикарской, беспощадной прямоты.
Однако нынешним вечером привычной пятерки не появилось. Вместо этого
она сказала:
- По прошествии четырех месяцев, Родерик, вынуждена сообщить, что
твои услуги больше не требуются.
- Прошу прощения?
- Твоя служба закончена, - усмехнулась она.
- Но, Марго...
- Ну-ну, милый. Не говори ничего, все это вздор.
- Но...
- Напоследок хочу тебе кое-что показать. Пойдем со мной. Я последовал
за ней, сбитый с толку и встревоженный, в ее кабинет - маленькую уютную
комнатку рядом с кухней, где был стол, за которым она сидела и подписывала
чеки, и длинный диван, на котором я всегда ненасытно жаждал ее и на
котором моя жажда никогда не была удовлетворена. Она указала мне на этот
диван:
- Посиди тут, пока я поищу.
Я уселся. Слева за окном виднелась река и, поодаль, Лонг-Айленд и
Куинс. Много ниже, вне поля зрения и ближе к дому, - авеню Ф.Д. Рузвельта
и стоянка такси. Сквозь окно проникал легкий ветерок, навевая ароматы
Куинса и принося гул Манхэттена.
Марго шарила на столе.
- Интересно, что из тебя выйдет, Родерик? - как бы рассеянно говоря
сама с собой, спросила она.
Ну, я-то успел ее узнать. Она никогда не бывала рассеянной, а всегда
полностью отдавала отчет в своих словах. И это обстоятельство наносило
удар моему, так сказать, профессиональному самолюбию. Сейчас, например, я
понимал: она шарит там, на столе, только для пущего эффекта - и все
сказанное давно ею продумано и рассчитано. Я молча внимательно слушал.
- Ты стареешь, - продолжала она, - через несколько лет твоя рыночная
стоимость станет опускаться, и ты, - она усмехнулась, - уже никогда не
найдешь снова такой интересной работы, как у меня.
Все это было верно и составляло горькую правду - с ее стороны было
особенно жестоко высказывать это в момент моего увольнения. Я сделал
непроницаемое лицо и стиснул зубы.
Наконец она подала мне обычный конверт, сказав:
- Прочти это. Полагаю, тебе будет интересно. Внутри конверта лежал
единственный листок бумаги без адреса, исписанный ее мелким, убористым
почерком.

"Я, Марго Эвинг, добровольно и честно сознаюсь в убийстве своего мужа
Чарльза.
Я убила его вследствие невозможности дальнейшего с ним проживания, но
он никогда не давал мне поводов для развода, а я не могла существовать без
его денежных средств.
Более никто - в особенности мужчина - в этом деле не замешан.
Я пишу это признание, так как, к моему удивлению, оказалось, что у