"Дональд Уэстлейк. Пижона - в расход (серия остросюжетного детектива)" - читать интересную книгу автора

какое-то место назначения, стоять истуканом было слишком холодно.
Куда-нибудь, куда-нибудь. Точнее, к кому-нибудь. Должен же найтись
какой-то знакомый, который приютит меня на остаток ночи.
И тут я вспомнил об Арти Декстере. Мы не виделись с Арти семь или
восемь месяцев, с того дня, когда он в последний раз заглянул ко мне в бар.
Мы вместе ходили в школу, тогда-то он и начал играть на конга-барабане на
воскресных представлениях ансамблей ударных инструментов. Позднее Арти
пристрастился к гитаре и народным песням, а заодно приторговывал по случаю
марихуаной и разными пилюлями. По крайней мере, такое у меня сложилось
впечатление. Не знаю, сколько в этом было правды, а сколько показухи. Иногда
у него бывало много денег, но порой он попросту нищенствовал. Как в
последний раз в Канарси, когда занял у меня десятку. Теперь он должен мне
общим счетом тридцать пять долларов. Такую сумму Арти потянет, это я знал.
У нас с Арти несколько странные отношения. В школе он был колоритной
фигурой, а у колоритных фигур всегда есть прилипалы, увивающиеся вокруг. Я -
из этих прилипал, но Арти почему-то всегда любил меня, и мы с ним были
ближе, чем обычный герой и его прихвостень. Мы поддерживали отношения и
после школы, хотя и весьма нерегулярно. Все сводилось к тому, что Арти
появлялся, когда я его совсем не ждал, и звал меня на какую-нибудь
вечеринку. Или просто заглядывал в бар, проходя мимо. Ну, все такое. Думаю,
мы могли бы и впрямь стать близкими друзьями, сумей я побороть в себе
комплекс прилипалы. Но я так и не сумел.
Из всех моих знакомых, которых, если разобраться, не так уж и много,
Арти Декстер больше других годился для того, чтобы принять незваного гостя в
четыре часа утра в среду. Клюя носом, размахивая руками и стуча пяткой о
пятку, я устремился на запад по 62-й улице, преисполненный сознанием
внезапно обретенной новой цели.
Арти, разумеется, проживает в Виллидже. Я дошел до Бродвея, свернул
налево и приковылял на площадь Колумба, сделав изрядный крюк по пути туда.
Потом спустился и метро, чтобы сесть на первый же поезд. Маршруты поездов,
отправляющихся с Шестой и Восьмой авеню, расходятся к югу от площади Колумба
и снова сходятся на Западной Четвертой улице. Именно эта остановка и была
мне нужна.
Первым подошел поезд с буквой "А" - тот, на котором певец Билли
Стрейхорн хочет отправить всех в Гарлем. Я сел на него и поехал в
противоположную от Гарлема сторону. В вагоне уже было человек девять, кислые
парни в рабочей одежде да парочка молоденьких бездельников, которые дрыхли,
разинув рты.
На этот раз остановки (их было шесть) не так раздражали меня. Пока я
чувствовал себя в относительной безопасности.
Писатели, раз в десять лет приезжающие в Нью-Йорк с какой-нибудь
Майорки, чтобы прикупить новые плавки, утверждают в своих книжках, что этот
большой город никогда не спит. Уж они-то знают! Но на самом деле Нью-Йорк
спит, да еще как, приблизительно с половины пятого до четверти шестого утра.
Всего сорок пять минут, скажете вы, слишком мало для сна. Но они могут
показаться вам вечностью, если вы окажетесь в числе тех немногих людей,
которые бодрствуют в указанный промежуток времени. Особенно в таких местах,
как, скажем, Таймс-сквер, которая прямо кипит двадцать три часа и пятнадцать
минут в сутки. Шестая авеню - такое же место, особенно за пересечением с 8-й
улицей, возле Виллидж-сквер. Кинотеатры и бары закрыты, все на свете