"Дональд Уэстлейк. Дурак умер, да здравствует дурак!" - читать интересную книгу автора

восемь. Дивная была женщина.
- Может быть, кофе?
Он вскинул брови и уставился на меня.
- Чайку бы...
- Разумеется, - ответил я. - Это проще простого. Вы тут посидите
пока, я мигом.
Я отправился на кухню заваривать чай, и это дало мне возможность
возобновить мой внутренний монолог, посвященный Герти Дивайн. Похоже, она
вселилась ко мне, правда, пока без скарба, но, насколько я мог судить, с
твердым намерением остаться. Мне приходилось лишь гадать, что было у нее на
уме, но гадать с достаточно высокой степенью вероятности, и эти догадки
сулили мне одни огорчения.
Но что я мог сделать? Она попросту присвоила все мое достояние,
попросту восприняла изменившееся положение дел как должное и принялась
бодренько разгуливать по дому. И ей даже в голову не пришло, что я могу не
согласиться с ее намерениями. Герти обшарила кухню, объявила, что у меня нет
никакой человеческой пищи, а потом щелкнула пальцами перед моим носом и
потребовала: "Гони десять долларов, я пошла в магазин".
И что же? Я спорил? Я отказал ей? Может, спросил, что она о себе
возомнила? Нет. Я просто достал бумажник, выдал Герти десятку, возвращенную
мне легавым самозванцем, и услужливо распахнул дверь. Герти вышла из
квартиры, помахивая своей дорогой кожаной сумочкой, и была такова.
Вообще-то в голове у меня свербила храбрая мысль не пустить Герти в
дом, когда она вернется с покупками. Со сладострастной горечью думал я и о
том, что, возможно, блондинка сбежит с моей десяткой и не вернется вовсе. Но
в глубине души я знал, что произойдет. Герти притащит два бумажных мешка со
снедью, велит мне положить их куданибудь, а сама тем временем снимет с окон
гостиной шторы и займется стиркой. И ведь я действительно возьму эту жуткую
снедь и куда-нибудь положу.
Ну, ладно, пока займемся Уилкинсом. Я приготовил две чашки чая и отнес
в гостиную, где мой сосед по-прежнему стоял возле чемодана.
- Почему бы вам не присесть, сэр? - спросил я.
- О, чай! - воскликнул Уилкинс, выхватывая у меня чашку. Он улыбнулся
мне лучезарной лживой улыбкой и сказал: - Наслышан, что вам привалило
счастье. Вот, зашел поздравить.
- Наслышаны? Каким образом?
- Позвонил властям. Как вы это назвали? Мошенническая управа?
Полюбопытствовал, как у вас все прошло нынче утром.
- И вам сказали?
- Я представился соседом, другом. Вежливый молодой человек. Очень мне
помог.
- Понятно, - я покосился на чемодан. - А... э... что там?
Он опустил глаза и улыбнулся как никогда широко.
- Труд всей жизни, мой мальчик. Все хотел вам показать, да только
сейчас собрался.
- Труд всей жизни? Это имеет какое-то отношение к военно-воздушным
силам?
Уилкинс ухмыльнулся, подмигнул, состроил несколько весьма
примечательных мин и лукаво ответил:
- Можно сказать и так, мой мальчик, можно сказать и так.