"Скотт Вестерфельд. Черный полдень ("Полуночники" #3)" - читать интересную книгу автора

кулаками, могла рассмотреть все эти сборища не лучше, чем сумела бы
рассмотреть и оценить устройство самолета птица, которую затянуло в турбину.
Но теперь толпа не пугала ее, оглушающий гул чужих мыслей не угрожал
разрушить ее разум. Используя воспоминания Мадлен и технику, отработанную
многими поколениями телепатов, Мелисса теперь умела подняться над бурей,
оседлать ее волны, держаться на поверхности, как бакен во время шторма.
Наконец-то она могла ощутить вкус толпы...
Облаченные в блестящую синтетику футболисты с важным видом вышагивали
по полю; запах переполнявшего парней тестостерона и самодовольства
смешивался с горьковатым привкусом таившейся в глубине души каждого из них
уверенности: в этом году они снова будут проигрывать матч за матчем. Девицы
из группы поддержки топтались неподалеку от игроков, источая мощное поле
презрения к окружающим, - эти вертихвостки не понимали, с какой силой их
ненавидят в школе. Вдоль стен зала расположились скучающие учителя - их
мысли занимали мечты о сигаретке и чашке кофе и тихое облегчение от того,
что первый урок отменен. Мальчишки-десятиклассники, перешедшие в среднюю
школу лишь в этом году, сбились в кучу и держались в сторонке; они вовсю
таращились на капитаншу группы поддержки, и их мысли были такими же резкими,
как запах пота, выступившего на их лицах.
Мелиссе хотелось хохотать до колик в животе. Почему же она до сих пор
не понимала, как все это смешно? Почему никто не сказал ей об этом?
Оказывается, школа - это вовсе не пытка огнем, не ужас, который приходится
терпеть каждый день. Это просто одна большая хохма. Главное - дать выход
смеху.
Мелисса без труда различала в мешанине мыслей толпы разумы других
полуночников - чистые и громкие ноты поверх "белого шума". Троица сидела
вместе, устроившись как можно дальше от Мелиссы. Особенно резко она ощущала
полные ледяной ненависти взгляды Десс, которые та порой бросала на нее
из-под темных очков. Десс все еще злилась на нее за то, что произошло десять
дней назад.
Мелисса и сама переживала из-за этого: уж кому, как не ей, знать,
насколько это мерзко, когда в твоей голове хозяйничают без спросу. Но у нее
не было выбора. Если бы она не заглянула в мысли Десс и не выведала ее
тайны, Рекс был бы теперь законченным темняком, а не...
А не тем, кто он есть.
Джонатан и Джессика сидели рядом, держась за руки и отгородившись от
всех на свете невидимой стеной. Конечно, порой они оборачивались к Десс и
говорили ей что-то - словно кость с барского стола бросали, - но они были
отдельно, а Десс - отдельно. Джессика присутствовала, когда Мелисса
вломилась в мысли Десс, и теперь сгорала со стыда не меньше, чем если бы
сама такое сотворила. В ее мыслях то и дело проскальзывало тошнотворное
чувство вины: "Если б я остановила Мелиссу... Если б я только..." и так
далее.
Но все самобичевание Джессики было сущей ерундой по сравнению с тем,
что творилось на душе Джонатана. С тех самых пор, как он прикоснулся к
Мелиссе и почувствовал, каково это - быть ею, из него так и сочилась мерзкая
жижа жалости.
Ха, теперь все его вонючее сострадание тоже не вызывало ничего, кроме
улыбки. Потому что быть Мелиссой больше не означало сплошной кошмар. Теперь
она чувствовала себя замечательно.