"Б.В.Веселовский. Скрытая биография " - читать интересную книгу автора

разбоях.
Во дворе штаба, против тюрьмы, стояла походная кухня, где варилась еда
арестованным. Здесь повар угощал меня вкусной гречневой кашей.
Быстро привык я к этой жизни в казарме, к красноармейцам, относившимся
ко мне с вниманием и любовью. Как и все, я получал пайковый кусковой сахар,
но им меня угощали и красноармейцы. Так что в моей тумбочке сахар не
переводился. Тогда он считался редким лакомством.
Когда у меня заболело горло и поднялась температура, собралось целое
совещание красноармейцев: как меня лечить?
Способ был найден. Полоску шинельного сукна смочили керосином, обмотали
мне шею, уложили на койку, закутали и велели терпеть. Шею сильно щипало.
Терпел я всю ночь. На другой день горло прошло.
Время шло и шло, а мне неоднократно отвечали в штабе: "Не можем найти
твою маму". Не знаю, кто из начальства додумался, но меня решили поместить в
городской детский дом.
Там в огромном холодном помещении стояло множество коек. Ночью под
тоненьким одеяльцем я никак не мог согреться. Еды не хватало. Суп был чуть
теплый или совсем холодный. Почти все ребята были старше меня. Многие из них
не ночевали, возвращались откуда-то с добытыми продуктами - колбасой, салом,
сладостями. В частых перебранках слышалась нецензурная брань, редкий день
обходился без драк.
Я ни с кем не мог подружиться. Группы ребят по углам играли в карты.
Через неделю житья в такой "компании" я сбежал. Пришел в штаб ОГПУ и заявил,
что жить в таком детдоме не буду. Вечером красноармейцы забрали меня в
казарму.
В начале осени меня пригласил в кабинет старший начальник. Он
поинтересовался моим житьем-бытьем, а потом сообщил, что никак не могут
найти мою маму, что она не живет во Фроловском и, где находится сейчас,
никто не знает.
- За это время, - продолжал начальник, - на тебя, Борис, поступил
запрос из Польши. Требуют вернуть тебя польским властям для передачи отцу.
Мне приказано выполнить это требование.
У меня от такого известия зашумело в голове.
В тот же день меня снарядили в дорогу и препроводили в Славуту. Оттуда
местный начальник ОГПУ и красноармеец на бричке повезли меня в сторону
границы. Не помню, сколько длилась дорога, но в конце концов бричка
остановилась на тракте недалеко от шлагбаума. На польской стороне тоже
стояла бричка, возле нее - польский офицер с солдатом и мой отец в темном
костюме и шляпе. Польские военные направились к шлагбауму. Начальник ОГПУ
соскочил с подножки, помог сойти мне, и мы тоже пошли к шлагбауму. За
несколько шагов до него нас окликнул красноармеец. Подбежав, он сказал мне:
- Борис, идти туда в буденовке нельзя.
Я снял буденовку и отдал ему. Поднялся шлагбаум. Военные встретились,
обменялись какими-то бумагами, отдали честь и разошлись. Сопровождаемые
польскими военными, мы подошли к бричке, где стоял отец. Сзади, на русской
стороне, удалялся цокот копыт. Я смирился с мыслью, что отец меня убьет.
Однако, взглянув ему в лицо, ничего свирепого не заметил. Напротив, как
показалось, он улыбался. Подсаживая меня в бричку, отец проговорил:
- Дурень ты, дурень!
Было тесно, и отец усадил меня на колени. Ехали молча, пока не приехали