"Патриция Вентворт. Тихий пруд " - читать интересную книгу автора

перламутром рояль черного дерева; столы и столики - золоченой бронзы с
инкрустацией и ореховые с мозаикой из атласного дерева; монументальные
диваны; огромные кресла; мраморный камин, величественный, словно вход в
гробницу; расставленные в художественном беспорядке безделушки. Когда-то
Адриана озаряла все это, подобно факелу, а теперь здесь, казалось, царил
мрак и запустение.
Стар Сомерс осторожно присела на подлокотник одного из кресел. Ее
внешность совсем не сочеталась с убранством этой комнаты. Она была в сером,
но не того сумрачного, темно-серого, оттенка, как портьеры, - ее прекрасно
сшитый костюм отливал звездным серебром, прекрасно гармонируя с ее сияющим
именем <Стар - звезда (англ.).>. На лацкане сверкала бриллиантовая брошь, а
вырез тончайшей белой, блузки пересекала нитка жемчуга. И на сцене, и вне
ее Стар была одинаково изысканна. Будь в этой комнате вдвое больше света,
он бы не выявил ни малейшего изъяна этой восхитительной кожи, прекрасных
глаз и бледно-золотых волос молодой женщины. И совершенство это вовсе не
было результатом искусного макияжа. Природа дала ее ресницам именно тот
оттенок, который подчеркивал серый цвет глаз, а румяна были ей просто не
нужны. Когда она радовалась, ее щеки розовели, когда грустила - бледнели.
Очаровательная форма губ была чуть акцентирована помадой самого приятного
оттенка. В эту минуту ее глаза были широко распахнуты, рот приоткрыт, а
щеки заливал румянец.
- Вы и не думали мне сообщить! - воскликнула она. - Вы позволили няне
уйти и ничего мне не сказали!
Эдна Форд, жена ее кузена Джеффри, опустила взгляд на свой длинный
нос. Все в ней было каким-то блеклым: волосы, всегда напоминавшие Стар
выгоревшую на солнце траву, бледно-голубые глаза в обрамлении песочного
цвета ресниц, тонкие бесцветные губы с брюзгливо опущенными уголками. Даже
вышивка, над которой Эдна работала в данный момент, казалась бледной и
невыразительной: фон - тусклым, краски - какими-то мутными, а сам рисунок -
чересчур симметричным и оттого неживым. Эдна молча втыкала и снова
вытаскивала иглу, словно бы говоря этим, что Стар поднимает шум из-за
пустяка. Дескать, видали мы сцены - вы, актеры, вообще слишком
эмоциональные. И почему ты, Стар, не можешь сидеть в кресле, как люди, -
обязательно надо пристраиваться на подлокотнике, как птица на жердочке?
Обивка вон уже совсем вытерлась, а менять ее выйдет недешево, - но
платить-то Адриане, а не тебе, голубушке. С трудом сдерживаясь, Эдна
наконец ответила:
- Как вам известно, у нее давно не было отпуска.
Стар посмотрела на нее с упреком.
- Но вы же знаете, я никогда не помню дат. А вы не сказали об этом
мне - вы ничего мне не говорите. Притом что прекрасно понимаете, что
никогда я не смогу уехать в Америку, пока не буду совершенно спокойна за
Стеллу - что у нее все в порядке!
Эдна завела глаза, моля Господа послать ей терпение.
- Милая Стар, я не понимаю, о чем вы толкуете. Вы забываете, что
Стелла не младенец - ей уже, слава богу, шесть лет. Здесь буду я, и Мейсон,
и миссис Симмонс, и эта славная девушка Джоан Катл, которая приходит из
соседней деревни. Безусловно, мы - любая из нас - сумеем присмотреть за
одной маленькой девочкой, да и няни-то не будет каких-то две недели.
Серые глаза вспыхнули, мелодичный голос дрожал: