"Герберт Уэллс. Необходима осторожность" - читать интересную книгу автора

Тьюлер, то же самое сделал ее шотландский дядя; правда, его венок был
довольно жалкий - из иммортелей - и выглядел как-то странно, точно
подержанный.
Это ее заинтриговало. Почему он вдруг прислал этот венок? Откуда он его
взял, она никак не могла догадаться. А дело было так: дядя сделал это
ценное приобретение за несколько месяцев перед тем, когда распродавал за
долги имущество одной из своих жилиц, вдовы владельца похоронного бюро. Он
взял его себе потому, что больше нечего было взять, но возненавидел его,
как только повесил на стену в столовой. При виде его ему лезли всякие
мысли в голову. Он боялся, что этот предмет украсит его собственные
похороны. Вдова гробовщика была смуглая уроженка шотландских гор,
ясновидящая. И она прокляла его. Прокляла, хотя он только взял то, что ему
следовало получить. Может быть, и венок ее заклятый? Как-то раз он кинул
его в мусорный ящик, но на другой день мусорщик принес его обратно, да еще
- подумать только! - потребовал целый полпенни в награду. Он не знал, куда
его запрятать, у него началось несварение желудка и тягостное предчувствие
все усиливалось. Смерть племянника указала выход из положения. Отсылая
венок, он не чувствовал, что теряет что-то; нет, он освобождался от
угрозы. Он сбывал страшную вещь туда, откуда она уже не могла вернуться.
Но м-сс Тьюлер вообразила, что в глубине души он, наверно, испытал
проблеск какого-то чувства долга по отношению к единственной оставшейся у
него в живых родственнице. Эта мысль послужила ей пищей для мечтаний, и
через некоторое время она написала длинное-длинное благодарственное
письмо, в котором рассказала о том, какой Эдвард-Альберт замечательный,
как она безраздельно предана этому маленькому существу, какие трудности
ожидают ее впереди и так далее. Старик не нашел достаточных оснований
тратить почтовую марку на ответ.
На похоронах, которые происходили при сырой и ветреной погоде, м-сс
Тьюлер была увешана таким количеством крепа, что казалось удивительным,
как столь слабое существо выдерживает все это на себе. Длинные ленты
развевались вокруг нее, похожие на щупальца, и производили внезапные,
почти кокетливые наскоки на совершающих церемонию церковнослужителей,
трепля их по щекам и даже обвиваясь вокруг их ног. На Эдварде-Альберте был
черный бархатный костюмчик с кружевным воротничком а-ля лорд Фаунтлерой.
Он впервые надел штаны. С неподдельной радостью предвкушал он свое
освобождение от девчачьих платьев в клеточку, как ни печален был повод, с
которым была связана эта перемена. Но оказалось, что штаны скроены
довольно непродуманно и при каждом движении угрожают разрезать его
пополам. Жизнь неожиданно превратилась в долгую безрадостную перспективу
быть рассеченным надвое, и он горько плакал от обиды и боли - к умилению
всех присутствующих.
Мать его была глубоко тронута этим проявлением рано пробудившейся
чувствительности: она боялась, что он станет глазеть по сторонам, задавать
неуместные вопросы и всюду показывать пальцем.
- Теперь ты у меня один на свете, - рыдала она, сжимая его в объятиях и
увлажняя его лицо страстными поцелуями. - Ты - вся моя жизнь. Теперь,
когда его нет, ты будешь моим Воробышком.
Сперва она думала совсем не расставаться с трауром, подобно обожаемой
королеве Виктории, но потом кто-то заметил ей, что это может произвести
мрачное впечатление на юную душу Эдварда-Альберта. И она уступила,