"Герберт Уэллс. В дни кометы" - читать интересную книгу автора

старая этажерка с разной рухлядью и умывальник с нехитрыми туалетными
принадлежностями.
Этот деревянный умывальник изобиловал точеными украшениями, сделанными
наскоро, очевидно, для того, чтобы шишками и шариками на ножках и углах
скрыть топорную работу. Затем он попал, очевидно, к очень досужему
человеку, имевшему под рукой горшок с охрой, лак и набор мягких кистей и
щеток. Он сперва выкрасил умывальник охрой, потом вымазал лаком и затем,
думается мне, принялся своими щетками и кистями разбивать лак бороздками и
кругами под какое-то необыкновенное дерево. Законченный таким образом
умывальник прослужил долгую и трудную службу; его рубили, кололи, давали
ему пинка, били кулаками, пачкали, прожигали в нем дыры, околачивали его
молотком, мочили, сушили - словом, он подвергался всевозможным испытаниям
за исключением двух: его пока еще не сожгли и ни разу не чистили. И,
наконец, после всех злоключений он нашел убежище в каморке Парлода под
самым чердаком, чтобы выполнять несложные обязанности, возлагаемые на него
чистоплотностью его последнего хозяина. При умывальнике имелся таз,
кувшин, жестяное ведро, кусок желтого мыла в мыльнице, зубная щетка, кисть
для бритья, похожая на крысиный хвост, мохнатое полотенце и еще два-три
мелких предмета. В те дни только очень зажиточные люди имели более удобные
умывальные приспособления, и надо заметить, что каждую каплю воды,
употребляемую Парлодом, несчастная служанка - Парлод называл ее "рабыней"
- приносила снизу на самый верх дома и затем уносила обратно. Мы уже
начинаем забывать, что современная чистоплотность появилась, в сущности,
очень недавно. Несомненно, можно смело утверждать, что Парлод никогда не
купался и ни разу с самого раннего детства не мылся целиком с головы до
ног. Мыться так в то время, о котором я рассказываю, вряд ли приходилось
хотя бы одному из пятидесяти.
Комод, тоже оригинально разделанный под какое-то дерево, содержал в
двух больших и двух маленьких ящиках весь гардероб Парлода, а деревянные
крючки на двери для двух его шляп завершали меблировку "жилой комнаты"
накануне Перемены. Впрочем, я забыл упомянуть о стуле с туго набитой
"подушкой", довольно неуклюже скрывавшей недостатки плетеного сиденья, и
забыл именно потому, что как раз сидел на нем в ту минуту, с которой
удобнее всего начать мой рассказ.
Я описал комнату Парлода так подробно, чтобы помочь вам понять, в каком
ключе написаны первые главы моего рассказа; однако не следует думать, что
в то время я обращал хотя бы малейшее внимание на эту странную обстановку
или на чадную лампу. Все это грязное безобразие казалось мне тогда самой
естественной и обычной обстановкой человеческого существования, Таков был
мир, который я знал. Мой ум был целиком поглощен более серьезными и
захватывающими проблемами, и только теперь, в далеких воспоминаниях, эти
мелочи кажутся мне примечательными и значительными, как внешнее проявление
душевной сумятицы, в которую повергал нас старый мир.


Парлод с биноклем в руке стоял у раскрытого окна. Он искал новую
комету, нашел, но не поверил этому и потерял ее снова.
Мне комета только мешала, ибо я хотел говорить с ним совсем о другом,
но Парлод был поглощен ею. Голова моя горела, я был точно в лихорадке от
забот и огорчений; я хотел поговорить с ним по душам или хоть облегчить