"Маргарет Уэйс, Трэйси Хикмэн. Рождение Темного Меча ("Темный меч" #1)" - читать интересную книгу автора

ГЛАВА ШЕСТАЯ


МЕРИЛОН


Меоилон... Зачарованный город грез, получивший свое имя в честь
великого волшебника, приведшего сюда свой народ из далекого мира. Он
взглянул на него глазами, видавшими ход столетий, выбрал это место для своей
гробницы и ныне лежит, связанный Последним Волшебством, на полянке, которую
любил.
Мерилон. Его хрустальный собор и дворцы искрятся, словно слезы,
застывшие на голубом лике неба.
Мерилон. Два города. Один возведен на мраморных платформах, силою магии
плавающих в небесах, словно облака, которые человек приручил и придал им
нужную форму. Его именуют Верхним городом, и из-за него в Нижнем городе
постоянно царят розоватые сумерки.
Мерилон. Город, насквозь пропитанный магией. Здесь среди жаркого лета
идут искусственные снегопады, а морозный зимний воздух напоен благоуханием.
Мерилон. Среди его гостей, поднимающихся наверх в позолоченных
экипажах, что запряжены удивительными скакунами, покрытыми мехом и перьями,
вряд ли найдется человек, способный взглянуть на этот город без того, чтобы
гордость и любовь не затопили его сердце и не отразились на его лице.
Если такие и находились, Сарьон определенно не входил в их число. Он
сидел во влекомом фантастической крылатой белкой экипаже, напоминающем
созданную из золота и серебра скорлупу грецкого ореха, смотрел на
проплывающие перед ним чудеса - и почти не видел их из-за слез, застилающих
глаза. Большинство каталистов из свиты епископа были тронуты не менее
Сарьона - да практически все, за исключением циника Далчейза. Далчейз,
родившийся и выросший в Мерилоне, уже видел все это прежде, и теперь он
взирал на красоты столицы со скучающим видом, на зависть большинству
спутников.
Что же касалось Сарьона, он плакал от облегчения и счастья. Последние
несколько дней в Купели дались ему нелегко. Епископу удалось замять
преступление молодого каталиста, и он внушил Сарьону, что тот также должен
хранить молчание - ради интересов церкви. Но Сарьон, как выяснилось,
совершенно не умел обманывать и лицемерить. Чувство вины терзало его, и ему
мерещилось, будто над головой у него сверкают огненные слова - "Девятое
Таинство", и он лишь поражался, почему их никто не замечает. Несмотря на всю
доброту епископа, Сарьон был столь несчастен, что рано или поздно сознался
бы в своем прегрешении любому, кто упомянул бы при нем о библиотеке.
Единственное, что спасло юного дьякона и отвлекло его от мыслей о своей
провинности, - это бурная подготовка к путешествию, в которую он оказался
втянут.
В точности, как и рассчитывал Ванье.
Сам епископ ехал во главе свиты на экипаже, словно бы сплетенном из
отполированных до блеска золотых листьев, в который были запряжены две птицы
с ярко-красным оперением. "Как там мой молодой грешник?" - лениво подумал