"Маргарет Уэйс, Трэйси Хикмэн. Рождение Темного Меча ("Темный меч" #1)" - читать интересную книгу автора

взглянул на него краем глаза.
- Ведь душа этого молодого человека - наивысшая ценность. Вы со мной не
согласны, кардинал?
- Конечно-конечно, ваше святейшество! - отозвался кардинал, моргая от
яркого света. Но он успел заметить блеск в глазах епископа.
Ванье вернулся к созерцанию утра.
- А потому мне кажется, что часть вины за падение этого молодого
человека лежит и на нас, ибо мы позволили ему бродить в одиночестве, без
руководства или надзора.
Так и не услышав ответа, Ванье тяжело вздохнул и ударил себя в грудь.
- Я виню в том числе и себя, кардинал.
- Ваше святейшество так добры...
- А не следует ли из этого, что наказание должно пасть на наши плечи?
Что примером для остальных должны стать мы, а не этот молодой человек, ибо
это мы погубили его?
- Мне кажется...
Резко отпустив штору - комната тут же вновь погрузилась в прохладный
полумрак, - Ванье резко повернулся к кардиналу. Тот снова заморгал, пытаясь
приспособиться к изменившемуся освещению - и к неожиданным поворотам мыслей
епископа.
- Однако же если мы публично навлечем на себя позор в связи с этим
делом, мы окажем церкви дурную услугу. Вы согласны, кардинал?
- Конечно, ваше святейшество! - Похоже было, что потрясение, охватившее
кардинала, усилилось. Равно как и смятение. - Подобное просто немыслимо...
Епископ, напустив на себя печальный, задумчивый вид, сцепил руки за
спиной.
- Но не пойдем ли мы против заповедей, которые исповедуем, если
допустим, чтобы другой страдал за наши прегрешения?
Окончательно сбитый с толку кардинал пробормотал нечто
невразумительное.
- А потому, - тихо, мягко продолжал епископ, - я думаю, и для церкви, и
для души этого молодого человека будет лучше всего... забыть об этом
происшествии.
И епископ устремил взгляд на подчиненного. На лице кардинала проступило
сомнение, сменившееся упрямством. Ванье снова нахмурился. Он раздраженно
сцепил пальцы - но это осталось незамеченным, ибо руки его были спрятаны за
спиной. Кардинал был человеком мягким и непритязательным; главное его
достоинство, на взгляд епископа, заключалось в тугодумии. Но время от
времени это самое тугодумие становилось помехой. Для кардинала весь мир был
расцвечен лишь черным и белым. Он не способен был различать тончайшие
оттенки серого. Ванье с горечью подумал, что если бы этому священнослужителю
дали волю, Сарьон наверняка был бы приговорен к Превращению.
Заставив себя говорить спокойно, Ванье негромко пробормотал, особенно
подчеркнув последние три слова:
- Мне ужасно не хотелось бы причинять горе матери Сарьона - особенно
теперь, когда она так обеспокоена состоянием здоровья своей кузины,
императрицы...
Кардинала перекосило. Он был тугодумом - но не дураком. За что его
епископ и ценил.
- Я понимаю, - сказал он, поклонившись.