"Оливия Уэдсли. Пламя" - читать интересную книгу автора

- Ну, идем, ты, порченый, - ответила девочка. Она была мала, совершенно
оборвана, и ее белое, с заостренными чертами личико под копной нечесаных
коротких волос выглядело очень смышленым. Она тащила отца легкими толчками,
уцепившись за его локоть своими тонкими ручками. Он вдруг остановился и
наклонился к ней:
- Мягкость, моя дорогая Тони, - произнес он своим приятным голосом, -
есть добродетель, которая должна быть свойственна каждому женскому существу.
Девочка свободной рукой потерла себе лицо и чихнула.
- У меня ноги насквозь озябли, - ответила она. - Если ты не собираешься
идти, так и скажи, и тогда оставайся здесь, понял?
Тони снова чихнула. Ей было очень холодно. То был понедельник - день,
когда получались деньги, и ей не впервые приходилось совершать такие
путешествия.
"Особое счастье, что он накачался уже так рано", - было ее единственной
мыслью, когда они повернули в аллею и, войдя в дом, начали карабкаться по
темной, дурно пахнущей лестнице.
Когда они добрались до угла площадки, Тони по привычке осторожно
запустила руку в карман отца.
"Вот счастье, - подумала она снова, - там еще остались деньги".
Она заботливо зажала несколько монет в руке и очень тихо стала
вытаскивать ее из кармана.
Капитан Сомарец подстерег этот момент, и ее рука столкнулась с его
свисавшей рукой. Он нетвердо повернулся на каблуках, и его усталое, внезапно
покрасневшее лицо подернулось злой усмешкой.
- Ты осмелилась, ты осмелилась, - произнес он мягко, - ты хотела
украсть последние мои деньги, единственную вещь, которая - черт возьми -
вообще скрашивает жизнь. Не делай этого, моя дорогая, не делай! - Он схватил
ее тонкую маленькую грязную ручку и сжимал ее до тех пор, пока она не
разжала пальцев и несколько медяков не упали обратно в его карман.
Тони не вскрикнула и переносила боль стоически.
- Я голодна, - сказала она, - и Фэйн также. - Она ухватилась за его
пальто. - Дай мне пенни, и мы купим себе поскребки.
Сомарец, к которому вернулось было хорошее настроение, снова сделал
гримасу.
- Несносное существо, - произнес он спокойно. Он взобрался сам по
последним расшатанным ступенькам и открыл дверь.
Сомарец остановился на пороге комнаты и окинул взглядом свое жилье: оно
не было ни просторным, ни чистым, ни приятным. Бледные сумерки, как туман,
проникали через грязные окна. Пол был без ковра. В одном углу сломанной
постели лежала спящая женщина, с открытым ртом, с руками, как плети,
свисавшими с обеих сторон. Воздух был тяжелый от испарений плохого виски.
Сомарец, шатаясь, добрался до кровати и грубо стал трясти спящую
женщину.
- Проснись, товарищ моих падений и радостей, - сказал он, но она не
двигалась. Он напряг всю свою расшатанную силу, и ему удалось столкнуть ее к
краю кровати, после чего он растянулся сам на освободившемся месте.
Тони нетерпеливо ждала, но он не засыпал и продолжал разговаривать
громким возбужденным голосом.
- Ты же снова взял их, поднимаясь домой, - сказала она небрежно.
Он послал ей проклятие и продолжал бормотать.