"Уэнди Уэбб. Многогранность [F]" - читать интересную книгу автора

культуре садоводства? Нет, уж это ты прибереги для Хейзел, она у нас такая
- вся из себя телевизионная. А я - нет, я на все пойду, чтоб у тебя в
комнате было чисто". Бетти наклоняется, поднимает одинокий синий тапок,
порванный пиджак, изничтоженный школьный галстук, забрасывает в комод.
"Хорошо хоть, ни Бо, ни твоя мать не видят этот разгром". - Пальцем
щекочет шею Джейни, подмигивает лукаво. - "Им бы это не понравилось. Ни
капельки не понравилось. Так что будем это считать нашим маленьким
секретом".
Бетти подхватывает горстью ледяные кубики из перевернутого ведерка, не
глядя, через плечо бросает в раковину. "Виски, значит. А ведь сегодня -
день Господень". Стул с высокой спинкой, лежавший боком на полу,
поднимается, придвигается к столу - в самый раз настолько, чтоб не
стукнуться о край. "Нет, им, конечно, наплевать, воскресенье или нет.
Время выпить - так и время, а им всегда время выпить". Порыв ледяного
воздуха пронзает зеленое силоновое платье. "Холодно, черт подери".
"Холодно, Джейни, - ноет Тина. - Холодно как. И я рисовать хочу. Ну,
порисуй со мной, хоть капельку?"
Тейтум отвечает сурово: "Никакого сегодня рисования, Тина. Джейни
отвратительно себя вела. Плохая девочка. Получила, что заслужила. И даже
не вполне".
Джейни смотрит на нож, валяющийся на полу. Может, она и заслужила
наказание, может, и нет, - не факт. Джейни улыбается - самую малость.
Холодный ветер раздирает комнату, сметает безделушки с полочек. Мусор
перекатывается по исцарапанному линолеуму, окрашивается под столом кровью
от ножа.
Ее улыбка перерастает в гримасу. Если б не она, Джейни с опущенной
головой, глаза в пол, "чего изволите", так бы они и жили в этом ужасе. Они
все. Надо же кому-то взять дело в свои руки, а ОНА не может, а прятаться
трусливо - это ж тоже значит что-то делать.
Про нее говорят - холодная, отстраненная, вот и все, что она слышит. И
больше ничего не заслуживает, это Тейтум шепчет в темноте их комнаты,
больше о ней и сказать-то нечего. Джейни свернулась на холодном полу тугим
клубочком, а внутри бушует бешенство, поднимается злость.
Она отчаянно бьется о пол, отлично понимая, что боль, резкая боль в
локтях, коленках, щиколотках означает - завтра будут ссадины. Ну и что,
подумаешь, еще пара-тройка в нынешнюю мозаику. Ох, одеяло бы сейчас, да
хоть пледик, полотенце - и то сойдет, лишь бы не так жестко. Сколько всего
у мамочки с ее новым хахалем, а у нее - совсем ничего. Ночью, в полночь
крадется, ищет, где потеплее, до рассвета бы все равно вернулась в
гардероб, - нет, не стоило. Они, подлые, конечно, заметили.
- И тут дисциплина нужна, - заявляет мать, и Бо с нею вполне согласен.
- Что ж она, преступление совершила, за которое душу выбивают? Теперь уж
ничего не видно, это рентген нужен, да еще Тейтум нет-нет и напомнит -
холодно прозвенит - "Я ж тебе говорила...".
Такие уроки все повторяются - словами, мордобоем, болью, сначала -
взрослые, потом - уже Тейтум.
Просыпаешься. А вода в ванне - ледяная, колодезная. ДЛЯ ТЕБЯ. А потом -
дисциплина! - на час во двор, на зарядку, а на дворе - заснеженные
деревья, а на тебе - летние, спортивные, тоненькие шмотки. Ты от холода -
как камень, а в ушах - непрестанные поучения Тейтум, а для нее - нипочем