"Лев Василевский. По следам случайной встречи " - читать интересную книгу автора

он не мог и не хотел участвовать в ней ни на какой стороне. Его
категорическим императивом, символом нерушимой веры была данная им присяга,
крепко вколоченная в его сознание еще со времен учебы в кадетском корпусе.
Теперь он мучительно раздумывал над тем, чему он присягал. Не освобождали ли
его отречение царя и события 1917 года от данной им присяги? Нужно ли
оставаться верным тому, чего уже не было?
В один из погожих дней весны 1918 года явились к нему незваные гости -
офицеры. Войсковой атаман предъявил ультиматум: "Или с нами, или офицерский
суд чести, а за ним и военно-полевой суд за измену..."
Спустя восемнадцать лет, уже вдали от родины, встретившись с советскими
людьми, Крыгин говорил: "Не от жажды жизни во что бы то ни стало, а от
непонимания происходившего пошел я за ними..."
На рассвете следующего дня, облачившись во флотскую форму, с золотыми
погонами на плечах, в надвинутой на самые глаза черной фуражке с белыми
кантами, золоченым крабом, уехал он из станицы Константиновской. Ехал по
высокому берегу Дона, катившему внизу свои тихие воды, смотрел, как плещется
рыба в заводях и как глядятся в воду кусты ивняка, росшие по-над берегом...
К концу гражданской войны Крыгин уже командовал у Врангеля морской авиацией.
В последний день постыдной белой эпопеи на одном корабле с черным бароном
бежал он из Крыма в Турцию - в Стамбул. Вместе с Михаилом Крыгиным на
турецкий берег сошел его однокашник по морскому корпусу, также капитан
второго ранга морской летчик Николай Рагозин.
Надо было начинать новую жизнь. В отсталой, разоренной войной стране
непрошеных русских пришельцев приняли далеко не дружелюбно. Сказывалась не
только исторически сложившаяся неприязнь к русским, с которыми турки трижды
воевали на протяжении последних ста лет. В стране было много своих
обездоленных и безработных.
Разношерстной была масса белой эмиграции, выплеснутая на турецкий
берег. Представители крупной буржуазии, имевшие средства в заграничных
банках, не задержались в Турции, они разъехались по многим странам света.
Деньги, главным образом ценные вещи, были и у некоторой части офицерства,
преимущественно у бывших контрразведчиков, без зазрения совести грабивших
население при отступлении белой армии. Об этих людях с горечью писал в своей
книге "1920 год" даже такой махровый реакционер, как Шульгин, рассказывая о
гибели белого движения.
Большинство же белых эмигрантов ничего не имели. Привезенные вещи были
быстро прожиты, острая нужда брала за горло, и каждый искал какого-либо
выхода. Многие уезжали на Балканы.
В среде белой эмиграции ходили разные слухи, часто неправдоподобные,
неизвестно откуда исходившие, но им верили, на них строили надежды. Так
появился слух, что испанское правительство нанимает иностранных летчиков в
свою военную авиацию. Оба капитана второго ранга - Михаил Крыгин и Николай
Рагозин - решили испытать счастье, предложив Испании свои услуги.

Испанская армия переживала в то время критический период своей и без
того бесславной истории. В июне 1921 года марокканские племена рифов и
кабилов под водительством вождя национально-освободительного движения
Абд-эль-Керима нанесли испанским войскам в Северной Африке, под Аннуалем,
сокрушительный удар, окружив и уничтожив 14 тысяч солдат и офицеров. В руки
Абд-эль-Керима попало огромное количество испанского оружия, в том числе