"Дениел Уоллес. Крупная рыба" - читать интересную книгу авторакоторые мне, бывало, рассказывал мой отец? Думаешь, я рассказываю тебе
истории; вот когда я был мальчишкой, я слушал истории так истории. Отец будил меня среди ночи, чтобы рассказать историю. Это было ужасно. - Но даже сейчас ты сочиняешь, папа. Я не верю ни единому твоему слову. - Необязательно верить мне, - говорит он слабым голосом. - Просто верь, что это правда. Это - как метафора. - Забыл. Что такое метафора? - Всесожжение Господу в основном. - Его лицо слегка искажается от боли. - Вот видишь? - говорю я. - Даже когда ты серьезен, и то не можешь удержаться от шутки. Бесполезно с тобой говорить. Ты держишь меня на расстоянии. Как будто боишься меня или чего-то такого. - Боюсь тебя? - говорит он, вращая глазами. - Я умираю и, по-твоему, боюсь тебя? - Боишься сблизиться. Он задумывается, мой старик, отводит глаза и смотрит куда-то вдаль, в свое прошлое. - В какой-то степени тут, должно быть, виноват мой отец, - говорит он. - Мой отец был пьяница. Я не рассказывал тебе об этом, нет? Запойный, пил страшно. Иногда бывал слишком пьян, чтобы самому сходить за новой порцией. Какое-то время заставлял бегать меня, но потом я перестал, отказался. В конце концов он натаскал на это дело своего пса, Джина. Тот с пустой корзинкой в зубах бежал в кабак на углу, там корзинку загружали пивом, и пес тащил ее отцу. Чтобы расплатиться, отец засовывал псу под ошейник долларовую бумажку. Как-то раз доллара не нашлось, и он засунул под ошейник пятерку. Пес домой не вернулся. Хоть и пьяный, отец добрался до это забрало. "Раньше ты никогда так не поступал", - говорит он Джину, а тот отвечает: "Так раньше ты всегда давал мне денег в обрез". Отец смотрит на меня - и ни капли раскаяния. - Просто не можешь без этого, да? - не выдерживаю я и скриплю зубами. - Конечно могу, - отвечает он. - Хорошо, - говорю я. - Попытайся. Расскажи что-нибудь. Расскажи о том месте, откуда ты родом. - Из Эшленда, - говорит он, облизывая губы. - Так, из Эшленда. Какой он? - Маленький, - отец переносится мыслями в родной городок, - очень маленький. - Ну какой маленький? - Он был такой маленький, что, когда ты включал электробритву, уличные фонари чуть не гасли. - Неплохое начало, - говорю я. - Народ там был такой прижимистый, - продолжает он, - что сидел на одних бобах, чтобы сэкономить на пену для ванны. - Я люблю тебя, папа, - говорю я, придвигаясь ближе. - Мы заслуживаем лучшего. Но к тебе так трудно пробиться. Помоги мне, хотя бы сейчас. Расскажи, какой ты был в детстве? - Я был толстый, - начинает он. - Никто со мной не играл. Я был такой толстый, что мог играть только в прятки. Вот какой я был толстый, - говорит он, - такой толстый, что приходилось делать передышку, чтобы выйти из дому на улицу, - говорит без улыбки, потому что на сей раз не старается |
|
|