"Фэй Уэлдон. Жизненная сила " - читать интересную книгу автора

Довольно откровений Мэрион. Я назначила себя ее биографом, пусть
временно, взбудораженная возвращением Лесли Бека в наш круг. Отчет об этом
событии я услышала от Розали, которой Мэрион рассказала о нем по телефону,
едва сдерживая волнение: подробности были профильтрованы сначала разумом
Мэрион, затем - Розали, и, думаю, я и Нора, излагая их на бумаге, не могли
не допустить искажений и преувеличений. Хотя мне хочется верить в обратное.
Мэрион Лоуз, старая дева, владелица галереи, продающая картины, -
скорее подруга Розали, чем моя. В последнее время мы с Мэрион перестали
поддерживать связь, впрочем, я не покупаю картины. А Розали иногда покупает,
и, по-моему, она спятила. Ей следовало бы беречь каждый пенс.
Старой девой я назвала Мэрион умышленно: подозреваю, ход событий был
предопределен. "Я старая дева, - воскликнет однажды Мэрион, - и горжусь
этим!" Не избегайте этого слова, подразумевает она: лучше постарайтесь
сделать такое состояние желанным, а само слово - приемлемым. Что ж, молодец.
Ей нравится превращать свою жизнь в кровопролитное сражение. А мне - нет.
- Мэрион старалась держаться как ни в чем не бывало, - сказала
Розали, - но на самом деле была взволнована. Она даже чуть не расплакалась.
Никогда не видела, как Мэрион плачет, а ты?
- При людях - нет, - подтвердила я, но мне всегда казалось, что Мэрион
льет слезы в одиночестве или в обществе своих двух персидских котов, Мане и
Моне, - ухоженных, нервозных, большеглазых и смелых, как она сама.
Когда уходят гости, в квартире становится тихо, когда широкая постель
всегда пуста, достаточно ли картин на стенах - дани ее вкусу, суждениям,
оригинальности, не говоря уж о доходах, - книг на полках, мерцания
телевизора и предвкушения завтрашнего рабочего дня, чтобы прогнать чувство
тоски и одиночества? С каким ощущением живет Мэрион Лоуз - "жизнь прожита
зря" или "жизнь удалась"?
- Я понимаю, что ты имеешь в виду, Нора, - заявила Розали. - Ты
считаешь, что любая женщина, у которой нет мужа и детей, достойна жалости.
Это чепуха.
У Розали есть - или был - муж-альпинист. Однажды на выходные Уоллес
Хейтер отправился в Швейцарию - по крайней мере так сказал он сам - и просто
не вернулся домой. Труп не нашли; видели, как он сходил с поезда в Церматте,
как он регистрировался в гостинице, но вечером там его так и не дождались.
Шел февраль, разгар сезона, поэтому его номер сразу сдали кому-то другому -
несущественная, но запоминающаяся деталь. Суд отказался объявить мужа Розали
погибшим, пока не пройдет два года. Тем временем благодаря чуду - а может,
предусмотрительности мужа - страховой полис обеспечивал Розали и ее двум
детям-подросткам относительный комфорт. Ситуацию, которая многих повергла бы
в панику, Розали переносит с хладнокровием, тревожащим меня, Мэрион и
Сьюзен, ее подруг. Сьюзен по-прежнему дружит с Розали, хотя со мной она в
ссоре.
"Если он мертв, он не страдает, - говорит Розали. - А если жив, он
счастлив с какой-нибудь женщиной".
Она позволила себе располнеть, она смотрит телевизор и жует рыбные и
картофельные чипсы, носит цветастые рубашки и юбки на резинке, ее лифчики
чуть не лопаются, но ей все равно, она сплетничает с подругами.
Мы, подруги, напоминаем ей, что когда-нибудь страховая компания
поставит вопрос о целесообразности продолжения выплат и источник доходов ее