"Стенли Уаймэн. Под кардинальской мантией " - читать интересную книгу автора

кое-что, чтобы отблагодарить меня за эту услугу, да и после того иногда
допускал меня к себе запросто, так что мы не были незнакомы друг Другу.
Тем не менее, когда дверь, наконец раскрылась предо мной и меня ввели к
кардиналу, мое самообладание подверглось сильному испытанию. Его холодный
взор, который скользнул по мне, точно я был не человеком, а какой-то
безличной величиной, стальной блеск его глаз заставили похолодеть мое
сердце. Комната была почти пуста, пол не был покрыт ни ковром, ни
подстилкой. Вокруг лежали в беспорядке свидетельства недоконченной столярной
работы. Но этот человек не нуждался ни в каких декорациях. Его худощавое
бледное лицо, его блестящие глаза, даже вся его фигура, - хотя он был
невысокого роста и уже горбился в плечах, - могли привести в смущение самого
смелого.
Я смотрел на него и вспоминал тысячу рассказов о его железной воле,
холодном сердце, его непогрешимой хитрости. Он поверг брата короля,
великолепного герцога Орлеанского, во прах. Он смирил королеву-мать.
Двадцать голов, самых благородных во всей Франции, пошли благодаря ему на
плаху. Лишь за два года перед тем он сокрушил Ла-Рошель, несколько месяцев
тому назад он подавил восстание в Лангедоке, и в этом, 1630 году на всем
юге, который лишился своих привилегий и еще продолжал кипеть недовольством,
никто не осмеливался поднять на него руку, - по крайней мере, открыто. В
тиши, конечно, ковались тысячи заговоров, тысячи интриг против его жизни и
власти, но такова, как мне кажется, судьба всякого великого человека.
Нет поэтому ничего удивительного в том, что мужество, которым я всегда
гордился, мгновенно покинуло меня при виде кардинала, и я напрасно старался
придать своему униженному поклону характер развязности и самообладания,
приличествующих старому знакомству.
Быть может, это было к лучшему, потому что этот человек, кажется,
совсем не имел сердца. В первую минуту, пока он стоял, глядя на меня и еще
ничего не говоря, я считал себя безнадежно погибшим. В его глазах мелькнул
огонек жестокого удовольствия, и, прежде чем он открыл рот, я знал, что он
мне скажет.
- Лучшего примера не может быть, мосье де Беро, - с гадкой улыбкой
сказал он, гладя спину кошки, которая вспрыгнула на стол. - Вы старый
ослушник и будете превосходным примером. Не думаю, чтобы вами дело
ограничилось, но вы послужите для нас залогом для более крутых мер.
- Монсеньер сам владеет шпагой, - пролепетал я.
Комната мне показалась темнее, воздух холоднее. Еще никогда в жизни я
не был так близок к страху.
- Да? - сказал он с едва заметной улыбкой. - И потому?..
- Не будет относиться слишком строго к проступку бедного дворянина.
- Бедный дворянин пострадает не более, чем богатый, - вкрадчиво ответил
он, продолжая гладить кошку. - Можете утешиться этим, мосье де Беро. Это
все, что вы можете сказать?
- Я оказал однажды услугу вашей эминенции, - сказал я с отчаянием.
- Вы уже не раз получали свою награду, - ответил он. - И не будь этого,
я не призвал бы вас к себе.
- Помилуйте! - воскликнул я, хватаясь за соломинку, которую, казалось,
он протягивал мне.
Он цинически засмеялся. Его тонкое лицо, темные усы и седеющие волосы
придавали ему необыкновенно насмешливый вид.