"Стенли Уаймэн. Под кардинальской мантией " - читать интересную книгу автора

- Да, мадемуазель, - ответил я и, заметив, что они улыбнулись друг
другу, добавил: - Странное это существо, ваш Клон. Меня удивляет, как вы
можете выносить его присутствие.
- Бедный! Вы не знаете его истории? - спросила мадам.
- Я слышал кое-что, - ответил я. - Луи рассказал мне.
- Действительно, я иногда не могу смотреть на него без содрогания, -
сказала она тихим голосом. - Он пострадал, - ужасно пострадал из-за нас. Но
еще неприятнее для меня то, что он пострадал за шпионство. Шпионы -
необходимая вещь, но все-таки с ними неприятно иметь дело. Все, что
напоминает измену или предательство, внушает отвращение.
- Луи, подай скорее коньяк, если у нас есть, - воскликнула
мадемуазель. - Кажется, вы... еще нехорошо чувствуете себя, мосье?
- Нет, благодарю вас, - хрипло пробормотал я, делая усилие, чтобы
оправиться. - Я совершенно здоров. Это старая рана иногда тревожит меня.

Глава IV. ДВЕ ДАМЫ

Но, признаться, не старая рана так сильно подействовала на меня, а
слова госпожи де Кошфоре, которые довершили то, что начато было внезапным
появлением Клона в саду. Они окончательно закалили меня. Я с горечью видел
то, что, быть может, уже готов был позабыть, а именно, как велика пропасть,
отделявшая меня от обеих женщин, как невозможно для нас думать одинаково,
как различны не только наши взгляды, но и вся наша жизнь, наши цели и
стремления. И, смеясь в душе над их выспренними чувствами - или делая вид,
что смеюсь, - я в то же время смеялся над безумием, которое могло, хотя бы
на мгновение, внушить мне, пожилому человеку, мысль об отступлении, - мысль
рискнуть всем из-за прихоти, из-за глупой щепетильности, из-за минутного
угрызения совести.
Должно быть, то, что происходило в моей душе, отразилось до некоторой
степени и на моем лице, потому что в глазах госпожи де Кошфоре, устремленных
на меня, блеснуло какое-то смутное беспокойство, а ее золовка порывисто
заговорила о совершенно постороннем предмете. Во всяком случае, я боялся
этого и поспешил принять невозмутимый вид, а дамы, угощая меня
неприхотливыми кушаньями, составлявшими наш обед, скоро позабыли или сделали
вид, что позабыли об этом маленьком инциденте.
Однако, несмотря на все это, этот первый обед произвел на меня
странное, чарующее действие. Круглый стол, за которым мы сидели, находился
недалеко от двери, открытой в сад, так что октябрьское солнце озаряло
белоснежную скатерть и старинную посуду, а свежий бальзамический воздух
наполнял комнату сладким благоуханием. Луи прислуживал нам с видом мажордома
и подавал каждое блюдо, как будто это был фазан или какое-нибудь другое
редкое кушанье. В действительности же большинство продуктов было получено из
окружающего леса и огорода, а маринады и варенья приготовила собственноручно
мадемуазель де Кошфоре.
Мало-помалу, пока длился обед и Луи бегал взад-вперед по полированному
полу, из сада доносилось сонное жужжание последних летних насекомых, а два
миловидных личика улыбались мне из полумрака (обе дамы сидели спиной к
дверям), я стал отдаваться прежним мечтам. Мною снова овладело безумие,
которое было для меня и удовольствием, и мучением. Горячка игорного дома и
ссора с англичанином казались мне чем-то далеким-далеким. Даже мои