"«Снег» из Центральной Америки" - читать интересную книгу автора (Володарский Леонид Вениаминович)

Глава IX

Этим ранним утром Мэрчисон проснулся с предчувствием каких-то перемен. Оно не обмануло его. Пришедший мужчина принес ему чистую белую рубашку, брюки цвета хаки, свежее белье. Мэрчисон вымылся, ему дали электрическую бритву, он побрился, оделся. Его «опекун» собрал грязную одежду, оставил Роберту Мэрчисону полпачки сигарет, дал прикурить, забрал спички и вышел, так и не сказав ни слова.

К чему этот карнавал? Может быть, они готовятся его освободить? Это было бы великолепно: да, он рассказал все об участии в чилийских акциях, об операции «Эскадрон», о связях «фирмы» с местной службой безопасности, ну и что? Он выполнял приказ, боролся с коммунизмом и его приспешниками, защищал «свободный мир». А то, что его держат здесь можно будет потом выгодно повернуть себе на пользу. Самое главное — они не узнали о самом для него страшном.

Дверь распахнулась, вошли двое в масках и повели Мэрчисона на допрос. Это был первый допрос, записанный на видеомагнитофон, он продолжался два часа. Мэрчисон подтвердил свои показания на предыдущих допросах. Главным образом речь шла об операции «Эскадрон».

Вопрос: Расскажите о составе «эскадронов смерти».

Ответ: Эти группы существуют давно и состоят из агентов национальной службы безопасности, отставных офицеров, солдат специальных подразделений, кубинских эмигрантов. Мы лишь объединили их усилия, вооружили, направили их действия.

В: Кто «мы»?

О.: ЦРУ и национальная служба безопасности. К мероприятиям операции «Эскадрон» привлекались и особо доверенные активист правых партий. Наши инструкторы обучили их.

В.: Расскажите об убийстве начальника военной контрразведки Армандо Муньоса.

О.: К этой акции мы имели косвенное отношение. Нам стало известно, что группа умеренно настроенных офицеров решила вступить в переговоры с Фронтом освобождения и, если это будет необходимо, произвести бескровный государственный переворот. Одной из своих главных задач офицеры считали высылку из страны Хорхе Очоа, организатора и вдохновителя «эскадронов смерти». Руководил этой группой подполковник Армандо Муньос.

В.: Что же произошло?

О.: Нам стало известно о планах заговорщиков. Мы сообщили Хорхе Очоа.

В.: Вы знаете, что случилось с Муньосом?

О.: Кажется, он погиб.

В.: Мистер Мэрчисон, его повесили на глазах семьи, которую затем заперли в дом. Если не ошибаюсь, Хорхе Очоа лично вешал подполковника и собственноручно поджег дом?

О.: Вы нравы. Но не все погибли.

В.: Да, не все. Хорхе Очоа с подручными уехал по своим делам, и соседи потушили пожар. Но сестра подполковника сгорела заживо. С этого инцидента началось ваше постоянное сотрудничество, Джон Смит, с начальником национальной службы безопасности Хорхе Очоа?

О.: Да, с тех пор наше сотрудничество, можно сказать, протекало в официальных рамках.

В.: Будьте любезны, расскажите об этом поподробнее.

О.: Я получил приказ от своего непосредственного начальника Дэймиэна Талли приступить к осуществлению операции «Эскадрон».

В.: Талли контролировал вашу деятельность?

О.: Нет, он знал, кто я, но в целях конспирации мы не общались. У меня было секретное задание. Мою деятельность контролировал Брэдфорд Уэнделл. Он был руководителем операции.

В.: У вас были тесные контакты с Хорхе Очоа?

О.: Весьма. Мы с ним подготавливали операцию, отвечали за оружие, организацию, автомобили, конспиративные квартиры. Брэдфорд Уэнделл особо подчеркнул, что первые акции наших подопечных должны показать, что «эскадрон смерти» настроен весьма серьезно.

В.: Кто участвовал в этих террористических актах?

О.: Сам Хорхе Очоа, но он редко принимал непосредственное участие, лишь в исключительных случаях. А первые и самые кровавые акции осуществлял Гильермо Редондо.

В.: Расскажите о нем поподробнее. Эта фамилия часто встречается в ваших показаниях.

О.: Это убийца, прирожденный убийца. Убеждений у него нет никаких, кроме патологической ненависти к коммунизму. Когда его решили привлечь к участию в операции «Эскадрон», у меня были сомнения: он неуправляем, мог провалить все дело, но Хорхе Очоа и Уэнделл настояли на своем.

В.: У нас к вам есть еще вопрос: кто в Вашингтоне санкционировал проведение операции «Эскадрон»?

О.: Лично мне это неизвестно, но в разговоре со мной в штаб-квартире «фирмы»… простите, ЦРУ, Брэдфорд Уэнделл сказал, что его начальство в курсе…

В.: То есть Эзикиел Макферсон?

О.: Совершенно верно.

В.: А директор ЦРУ, по вашему мнению, был осведомлен об операции?

О.: Мне это неизвестно.

В.: Что показывает ваш личный опыт, мистер Мэрчисон?

О.: Директор не может не знать об операции подобного рода. Немыслимо было бы предположить, что он пребывает в неведении. Но лично мне это неизвестно.

В.: Мистер Мэрчисон, вы участвовали в террористических актах и пытках?

О.: Я находился при национальной службе безопасности в качестве главного консультанта, и, разумеется, мне приходилось присутствовать на допросах… с применением неортодоксальных методов их ведения.

В.: Я хотел бы напомнить вам, мистер Мэрчисон, что вы не отчет своему начальству в Лэнгли пишете, а находитесь перед революционным трибуналом Фронта освобождения. Попрошу ясно и четко отвечать на вопросы, которые вам задают. Повторяю: вы участвовали в террористических актах и пытках?

О.: Я лично ничего не делал… иногда давал кое-какие указания и инструкции.

В.: Как, например, в случае с Роберто Дельгадо? Я не слышу вашего ответа, мистер Мэрчисон.

О.: Да, как в случае с Роберто Дельгадо.

В.: Мистер Мэрчисон, расскажите, как финансировалась операция «Эскадрон».

О.: Деньги поступали через организации, связанные с ЦРУ. Например, фирма проката автомобилей «Аутовьяхе» просто принадлежит управлению. Я подробно рассказал о его проникновении в профсоюзные, религиозные, молодежные организации. Они получают деньги от родственных организаций в США по официальным каналам. Деньги поступают и через кубинских эмигрантов. В последнее время это основной канал финансирования крайне правых элементов здесь.

В.: Мистер Мэрчисон, почему деньги нельзя передать официально?

О.: У нас в конгрессе есть люди, которые считают режим Кристобаля диктаторским, чуть не фашистским. Им удалось добиться запрета финансовой помощи местным политическим организациям. Но это формальность, которую легко можно обойти. Что и делается.

На самой дальней взлетно-посадочной полосе столичного аэродрома приземлился небольшой реактивный самолет, прилетевший из Далласа, штат Техас. В самолете были три пассажира, они прилетели в Даллас из Вашингтона. Два телохранителя вышли первыми на теплый бетон летного поля. Вслед за ними неловко спустился невыспавшийся и злой Эзикиел Макферсон. Оба телохранителя сразу же прикрыли его спереди — их спины закрывал самолет.

К ним уже направлялись два автомобиля — красный «крайслер» и черный «плимут». За рулем первой машины сидел Уэбб. Приблизившись на пятьдесят метров, он должен выйти из машины и закурить — значит, все в порядке. Макферсон разбирался в подобных тонкостях — во вторую мировую войну он действовал в Китае, в тылу японцев, в последние дни войны в Европе возглавлял особую диверсионную группу, охотившуюся за секретными архивами нацистских спецслужб.

«Крайслер» остановился, из него с наброшенным на руку пиджаком, под которым был спрятан автомат, вышел Рэнди Уэбб. «Плимут» остановился чуть сбоку. Телохранители снова прикрыли Макферсона, несмотря на то что Уэбб уже закуривал.

— Мистер Макферсон, прошу в машину, — любезно пригласил Уэбб и поправил сползший с автомата пиджак. Макферсон, Уэбб и двое телохранителей начальника управления планирования сели в «крайслер», остальные пятеро охранников — в «плимут», машины рванулись с места и понеслись по шоссе в город. По дороге, километра через три, на отрезке шоссе, который не просматривался ни сзади, ни спереди (и там и там его ограничивали крутые повороты), Макферсон и его спутники пересели в ожидавшие их серебристый «мерседес» и бежевый «лэндровер», а их пассажиры заняли соответственно «крайслер» и «плимут». Рэнди Уэбб постоянно повторял, что для него не существует понятия «излишняя осторожность».

Серебристый «мерседес» катил по улицам Сан-Кристобаля, поблескивая краской и зеркальными стеклами. Прохожие смотрели на машину, но видели только свое отражение.

Такие роскошные автомобили редко встречались в этом городе: здесь богатство принадлежало немногим. За окнами «мерседеса» мелькали кучки оборванных детей в поисках грошового заработка, грязные домишки, мусор на тротуаре, пустые пивные банки, которые катили по мостовой порывы утреннего ветра.

Все четыре машины одновременно подъехали к посольству США, которое было самым внушительным из всех посольств.

На втором этаже охранник за металлической дверью щелкнул выключателем на маленьком экране встроенного в стол телевизора появились лица Макферсона и Уэбба. Охранник нажал кнопку — дверь открылась. Макферсон, направляясь в кабинет, бросил через плечо:

— Уэнделла и Талли ко мне. Уэбб, без моего ведома никуда не отлучайтесь.

Я взял напрокат машину и отправился на столичный аэродром, чтобы выяснить, когда в феврале, марте и апреле в Майами прибывали самолеты с кокаином. Мне сразу же повезло: начальник диспетчерской службы аэропорта Бобби Гринсборо оказался американцем и моим поклонником. Он взял у меня автограф для своей жены и сразу же выяснил, что интересующие меня три рейса совершали самолеты авиакомпании «Амеркэн эйр сервис». Я попросил раздобыть список ее служащих. Гринсборо принес его через двадцать минут. Некоторые фамилии летчиков были мне известны: во время вьетнамской войны я подготовил материал об авиакомпаниях ЦРУ (материал не пошел). Тогда-то я раскопал эти фамилии. Это уже что-то. Теперь мне нужен был Маркус Кинзи.

Я позвонил Робину Гуду. У него уже были готовы сведения для меня: Маркус Кинзи входит в состав обслуживающего персонала детской больницы, которая содержалась на пожертвования частных лиц и благотворительных организаций в США, и работал в Кристобале уже несколько лет.

Этих данных, откровенно говоря, было явно недостаточно. Но других зацепок нет. Придется идти напролом, делать вид, что мне известно все, хотя на самом деле…

В больнице, где работал Кинзи, меня ждали удивительные новости: во-первых, главный анестезиолог Маркус Кинзи на работе бывает далеко не каждый день, часто просто исчезает на два — четыре дня. Работу троих анестезиологов выполняют двое врачей, которые клянут Кинзи на чем свет стоит. Они даже жаловались в попечительский фонд больницы в Штатах, но оттуда пришел ответ, что мистер Кинзи весьма полезен при сборе средств на больницу, поэтому ему можно простить мелкие слабости.

Это меня ободрило — похоже на почерк защитников нашей демократии из ЦРУ. Искать Маркуса Кинзи мне посоветовали в баре «Эрмано». Невысокого блондина с родимым пятном над левой бровью я узнал сразу по фотографии, которую показал мне Робин Гуд. Кинзи сидел за столиком на другом конце зала и пил в одиночку.

Заказав пива и тарелку фасолевой похлебки, я направился к столику Кинзи и, не спрашивая разрешения, присел.

— Американец? — спросил Кинзи. Язык у него слегка заплетался, он порядочно принял.

— Виновен, — ответил я с кривой усмешкой.

— Чего здесь делаешь?

— Приехал на заключение конвенции фабрикантами теплого нижнего белья. А ты кто?

— Я врач. Маркус Кинзи. А ты?

— Джон Уэсткотт, фирма «Констракшн анлимитед». Ведем переговоры о постройке пяти вилл в Колинасе.

— Хороший кусок урвете.

— Да в какое это может идти сравнение с прибылями от торговли кокаином? Это подоходнее, чем быть врачом-анестезиологом? Сколько раз ты летал со «снегом» в Майами? Или, Маркус, ты предпочитаешь термин «бриллиантовая пыль»?[4]

Я сразу понял свою ошибку. Надо было вести разговор не спеша, подбираться к самому главному исподволь и, подготовив Кинзи, нанести решающий удар. Мне, профессиональному репортеру, это было непростительно. Но в этот раз удача оказалась на моей стороне.

Когда-то я (правда, с неопровержимыми доказательствами в руках) задавал весьма неприятные вопросы одному конгрессмену по поводу его чрезмерных доходов. После того как я доказал ему, что за последние два года он получил от благодарных фирм, чью продукцию проталкивал министерству обороны по сумасшедшим ценам, более трехсот тысяч долларов, не считая таких мелочей, как спортивный «датсун», катер для катания на водных лыжах и охотничий домик в Колорадо, слуга американского народа просто развалился на куски. Был человек и нет.

То же самое я видел сейчас. Казалось, еще немного, и Маркус Кинзи разрыдается. Это означало только одно: у него еще была совесть, он готов все рассказать, но не знал кому. Сейчас надо действовать безошибочно. Прежде всего увести Кинзи из этого изысканного заведения.

— Пойдем, Маркус, отсюда, посидим где-нибудь в спокойном месте, поговорим. Я вижу: ты — человек честный, тебе тяжело. Порядочный человек не может жить с чувством такой вины.