"Практикантка" - читать интересную книгу автора (Каменистый Артём)

Глава 4

Вертолёт завис над землёй, медленно пошел на снижение. Видимость была практически нулевой – воздушный поток, бьющий от огромных лопастей, поднял в воздух огромную тучу пепла и пыли. Эта невесомая взвесь нашла для себя какие-то щели, просочилась в салон, со стороны кабины кто-то оглушительно чихнул. До полной остановки винтов никто не рискнул покинуть машину. Лишь когда всё успокоилось и лёгкий ветерок немного рассеял облако, дверь распахнулась.

Настоятельница отошла от вертолёта, огляделась, ошеломлённо покачала головой. Урумская долина была выжжена дотла. Деревья и кусты исчезли, лишь кое-где торчали почерневшие обломки стволов, да по склонам всё ещё не угомонились последние пожары. Несмотря на то, что погода в последние дни стояла сырая, тайга сгорела практически дотла. Немудрено, ведь сюда было вылито просто немыслимое количество жадного напалма. Сейчас здесь можно смело устраивать полигон для испытания техники, посылаемой на другие планеты. Зарываясь в пыль и пепел по щиколотки, Мюллер подошла к исполинской воронке, оставленной мощной авиабомбой, посмотрела вниз. На дне колыхалась жидкая грязь, стекающая со стенок, в ноздри ударил кислый запах сгоревшей взрывчатки.

Обойдя стороной рукотворный кратер, настоятельница встала возле искорёженной десятидюймовой трубы, торчащей из развороченной земли. На металле в изобилии виднелись свежие трещины и вмятины, местами сталь сверкала серыми пятнами, очищенными от толстого слоя ржавчины. Страшно было представить, что здесь творилось всего несколько часов назад, если даже прочное железо изогнуло как обычный пластилин. Осторожно ступая по запорошенной земле, как по минному полю, подошёл Кошкин, щёлкнул пальцем по трубе:

– Я тоже сюда первым делом подошёл, – произнёс он. – Думал, что это ствол дерева уцелел каким-то чудом.

– А что ты вообще здесь делаешь? – равнодушно поинтересовалась настоятельница.

– Меня сюда Граф с собой прихватил, вроде как помогать. Мы одними из первых прибыли, раньше нас только группы зачистки подоспели.

– Этот чудак рискнул высунуть нос в тайгу? – удивилась Мюллер.

– Разве это можно теперь называть тайгой? – возразил Олег. – Он думал, что сумеет найти место гибели практикантки.

– Ну и как?

– Всё без толку, – вздохнул Кошкин. – Бродит со своим ржавым маятником и головой трясёт. Говорит, что здесь очень трудно работать, кроме того, массовая гибель ракшасов и таёжной флоры сильно возмутила астральное поле.

– А откуда она последний раз выходила в эфир?

Олег кивнул на огромную воронку:

– Как раз из этого места. Ошибка определения не более десяти метров.

Ещё раз взглянув на кратер, настоятельница покачала головой:

– Если она так и не покинула это место, то дело плохо. У неё же должно было остаться хоть какое-то оружие. Можно попробовать его поискать. Как ни сильны были взрывы, но отдельные обломки деталей должны уцелеть.

– Забудьте об этом, – отмахнулся Кошкин. – Здесь когда-то неплохо поработали старатели. От них осталась масса разного хлама: трубы, болты, запчасти от бульдозеров, электроды, разная дребедень. А после нас тут всё пронизано осколками авиабомб. Вон, спецназовцам привезли миноискатель, но толку от него никакого, он пищит на каждом шагу. Так её не найти.

Настоятельница посмотрела вдаль. Там, возле мерзкого грязевого потока, в который превратилась чистейшая речушка, копалось несколько спецназовцев в боевых скафандрах. Рядом с ними с сосредоточенным видом вышагивал Граф. Приглядевшись, Мюллер поняла, что в левой руке он держит белый бюстгальтер, а в правой покачивающийся маятник.

– Живые ракшасы здесь были? – спросила она.

– Нет, тут просто невозможно выжить. Правда, час назад на краю долины была перестрелка, в клочья разнесли одинокого низшего демона. Он был серьёзно ранен, еле передвигался. Судя по всему, в своё время просто не успел сюда добраться и под основную бомбежку не попал. Сейчас в окрестностях собраны десятки боевых групп, усиленных спецназом и боевыми экстрасенсами. Они не пропустят никого. Но кроме раненого одиночки, встреч с противником больше не было, если не считать того, что вокруг насобирали множество обгорелых фрагментов их тел.

– А почему ты так осторожно ходишь?

– Вы тоже берегитесь, – предупредил Кошкин. – Тут полно всяких ям и рытвин, засыпанных пеплом, один спецназовец уже сломал себе ногу. Ходим, как по минному полю.

Над головой послышался рокот вертолётных двигателей, на посадку заходила новая машина. Винты ещё продолжали молотить воздух, когда в пыльном смерче показалась огромная человеческая фигура. Кошкин удивлённо воскликнул:

– Господи, да это же Клещ! Я-то думал, что он сидит под стражей после той жутковатой попытки самоубийства.

Действительно, к ним направлялся недорезанный куратор. Он был облачён в боевой скафандр без шлема и перчаток, а в руке держал поллитровую бутылку водки. Встав перед настоятельницей, Клещ сделал щедрый глоток из горла и протянул руку:

– Милая барышня, не желаете ли хлебнуть изысканного напитка под названием «Водка Нимгерская»?

Посмотрев на этикетку, явно нарисованную с помощью набора фломастеров, настоятельница отрицательно покачала головой:

– Воздержусь, да и вам не советую это пить.

– Как хотите, мне больше достанется, – ухмыльнулся Клещ и сделал новый глоток.

– Кто тебя выпустил? – поинтересовался Олег.

– Нет того замка, что удержит бравого рыцаря в сырой темнице, – ухмыльнулся куратор и, обведя рукой окрестный лунный пейзаж, умилённо произнёс: – Красота-то какая! Вот он, памятник нашей славной победе и той глупой послушной девочке, что нам принесла её на блюдечке!

Сделав паузу, он насмешливо посмотрел на собеседников, но поняв, что никакого ответа не будет, вздохнул:

– Ведь это были простые ракшасы, обычные тупые твари. Нам ничего не стоило бы справиться с ними и без этой жертвы.

– Рыцарь, вы забываетесь, – строго произнесла настоятельница. – Неорганизованные низшие для нас действительно не слишком опасный противник, но для обычных людей это страшный враг. Совокупный ментальный импульс подобной орды за десять секунд может уничтожить половину населения Нимгера, а остальных доведёт до полуобморочного состояния.

– Ну разумеется! – ухмыльнулся куратор. – Простой обыватель непременно наделает в штаны, если узнает всю правду. А она довольно проста: в любое мгновение возле его дома может появиться мерзкое создание, способное довести его до комы или даже смерти с расстояния в сотню метров, а то и более, простым усилием воли. Стены не помогут, милиция тем более, на армию тоже надежды нет. Не стоит пугать электорат, ему и так несладко приходится.

– Ветрова до конца выполнила свой долг, – угрожающе заявила настоятельница. – Не пытайтесь преуменьшить её подвиг. Мы никогда не забудем эту воспитанницу, фото Алины займет своё место в галерее героев.

– Какая честь! – с грустным ехидством произнёс Клещ. – Если бы девочка была жива – расплакалась от радости! Могу я, по крайней мере, узнать, где примерно погибла практикантка?

– Ориентировочно на месте этой воронки она последний раз вышла в эфир, – ответил Кошкин. – Не исключено, что мы сейчас стоим на её пепле.

– Зашибись! – воскликнул куратор. – А я-то хотел в этот кратер поссать! Придётся отойти в сторону – нельзя осквернять могилу!

Развернувшись, Клещ побрёл, куда глаза глядят. Кошкин сокрушённо покачал головой:

– Ногу поломает, или что-то с собой сделает. Он ведь едва не вскрыл себе живот!

– За него не беспокойся, – уверенно заявила настоятельница, – Чапай прав, если бы он хотел, то сделал бы всё до конца. Не обращай внимания, это просто одно из проявлений его чудачества. Неужели не привык к тому, что в нашем Ордене хватает неординарных личностей?

– Мне кажется, что половину сотрудников в любой дурдом без рекомендации возьмут, – согласился Олег. – А вы знаете, что я сейчас вспомнил? Предсказание Графа о ноже, пробивающем броню. Эти видения вещь очень странная, возможно, он просто предсказал глупую попытку самоубийства куратора. Ведь Клещ один из тех, кто держал в руках пустую обойму, использовавшуюся при том памятном сеансе ясновидения.

Мюллер присела, набрала в ладонь жменю хрустящего пепла, сжала, заставив невесомую пыль струиться сквозь пальцы, задумчиво произнесла:

– Странно. Мне всё время казалось, что я чувствую Алину. Меня ни на миг не покидало это ощущение. А сейчас выясняется, что это был простой самообман. Ведь ничего не изменилось, я по-прежнему думаю о ней как о живой.

– А у вас мощный сенситивный уровень?

– Нет.

– Тогда неудивительно. Это действительно обычный самообман. Странно, почему вы вообще так зациклились на этой воспитаннице?

Чуть помолчав, настоятельница нехотя ответила:

– Она была не просто лучшей воспитанницей – она часть моей жизни. В Монастыре мы поступаем просто – давим девочек всмятку и из получившейся глины лепим заново. Тех, кто потвёрже, обрабатываем стальными резцами. Но на Ветровой сломались все инструменты; внешне она была вполне нормальна и управляема, но её внутренний мир отражал любое вмешательство, сопротивляясь самой суровой ломке. Эта девочка была просто уникальна, таких воспитанниц у меня ещё не было и вряд ли будут. Подобные самородки встречаются очень редко. По отношению к Алине у меня были очень большие планы, я и в страшном сне не могла представить, что она погибнет на обычной практике. Это просто не укладывается в голове, у меня будто вырезали часть сердца, – после короткой паузы Мюллер совсем тихо добавила: – Я даже ни разу с ней не поговорила по-настоящему, как с обычным человеком.

Разжав руку, она высыпала серый пепел на выжженную землю уничтоженной долины.

– Вставай, иначе умрёшь!

Лина попыталась напрячь свой пробуждающийся разум, чтобы понять смысл этой короткой фразы, но тщетно, он ускользал. Красивый, но странно отрешённый голос не унимался, повторил уже в который раз:

– Вставай, воздуха уже почти не осталось. Ты умрёшь.

На этот раз Лина всё же смогла понять последние два слова; сознание стало понемногу оживать, она откуда-то чётко знала, что ей нельзя умирать, но не понимала смысла этого глупого запрета. Странный голос затих, но свою роль он выполнил: девушка вынырнула из небытия, попыталась по крупицам воссоздать хоть что-то из последних событий. Ей сейчас нестерпимо хотелось полностью расслабиться, отключиться и никогда не приходить в себя, но она понимала, что не всё так просто. В этом мире её всё ещё что-то крепко держало, не отпуская душу из разбитого тела. Это было неоконченное дело, но какое – вспомнить не получалось. И тут Лина поняла: чего-то не хватает, а через миг осознала окончательно – она больше не чувствует демона. Он исчез или удалился на большое расстояние.

Воспалённые мысли понеслись вскачь; практикантка вспомнила вполне достаточно, чтобы горестно застонать. От этого усилия в груди что-то нехорошо колыхнулось, даже на фоне ужасной боли, переполнившей все тело, ощущение было крайне неприятным. Кроме того, Лина не услышала собственного голоса. Но глухота её ничуть не смутила; она вспомнила достаточно, чтобы понять – слух ей сейчас почти не нужен. Девушка осознала, что демон больше не придавливает её своим телом. Это могло означать две вещи: или он ушёл в свой мир, или выбрался из ямы и только собирается это сделать. В пользу первого предположения говорило то, что она больше его не чувствует. Однако это могло быть следствием шока или повреждения мозга, доверять своему телу больше нельзя, оно слишком сильно пострадало. Значит, есть надежда, что враг всё ещё где-то рядом.

Лина очень надеялась, что бомбардировка не прошла для него бесследно. Глупый демон несколько дальше находился от спасительного артефакта, он старался уберечь уязвимое тело человеческой самки, при этом его спина могла пострадать от тяжёлых осколков авиабомб. Вряд ли зона действия камня Истинного Мира настолько велика, иначе бы он не стал так крепко прижимать её к нему. Если враг всё ещё здесь, то можно попробовать вступить с ним в последнюю схватку.

Мысли Лины были одна бредовее другой, что неудивительно после всего случившегося – её мозг умирал. Девушка не знала, что демон ушёл сразу после окончания бомбардировки, бережно присыпав свою настырную преследовательницу камнями и землёй, надеясь, что в рыхлой породе ей хватит воздуха для дыхания, а пламя туда не доберётся. Оставаться с ней дальше он не мог из-за долга перед родом – его не выполнить, если придут солдаты Ордена. Враг действительно серьёзно пострадал, с его спины смело несколько пластин брони, даже камень Ирдатуса не смог помочь: артефакт в первую очередь заботился о девушке, поддерживая угасающий огонёк её жизни. Практикантка пролежала без сознания всю ночь и, если бы не странный голос, так бы и не очнулась. Вряд ли бы её нашли вовремя, ведь она лежала почти в пятидесяти метрах от точки последнего выхода в эфир, под слоем почвы и пепла.

Тело Лины было засыпано породой, но она этого не знала, просто чувствовала – что-то мешает ей подняться. Напрягая все силы, она рванулась вверх, едва не теряя сознания от жуткой боли в груди. Но в следующий миг девушка о ней забыла, по беспамятности опершись на левую руку, сломанную демоном. Рот свело в диком крике, но звуков не было. Она почувствовала, что ссохшийся, саднящий язык не шевелится, стиснутый какой-то монолитной массой. Лина не поняла, что это такое: песок с камнями, или сцементированные обломки зубов, но результат один – говорить она сейчас не сможет.

Но и это её не озадачило. Вряд ли сейчас во всём мире нашлось хоть что-то, способное отвлечь сумасшедшую практикантку от выполнения своей задачи. Надо поспешить, не дать демону скрыться, думать о своём плачевном состоянии некогда. Новое, немыслимое усилие, затылок пробил слой земли, в ноздри ударил запах гари. Девушка поняла, что хоть один орган чувств у неё всё же работает. К сожалению, он вряд ли поможет в предстоящей схватке. Сейчас бы очень пригодилось зрение, но она его лишилась: вокруг царила непроглядная тьма. Лина в первый раз как-то отстранённо смогла удивиться: раньше она панически боялась ослепнуть, но сейчас, когда это всё же свершилось, в душе не было ничего, кроме лёгкого раздражения. Без глаз довольно трудно сражаться, вот и всё, что её в этот момент беспокоило.

Но слепота воспитанницу не остановила; присев на колени, она руками пошарила вокруг, убедилась, что находится в яме с довольно пологими склонами, припорошенными каким-то странным сухим снегом. Лина поняла, что довольно легко сможет выбраться отсюда. Пытаясь выплюнуть изо рта твердую пробку, она поползла вверх.

Клещ оступился, угодив ногой в глубокую рытвину, коварно припорошенную пеплом. Грязно выругавшись, он сделал очередной глоток мерзкой водки, тупо задумавшись, чего же в ней больше – сивушных масел или ацетона. О том, что там присутствует спирт, куратор даже не мечтал – таких чудес в мире не бывает. Оценив на глаз уровень оставшейся жидкости, он твёрдо решил, что непременно допьёт её до конца и разобьёт бутылку о чью-то голову, пусть даже свою собственную. В этот момент Клещ услышал слева от себя какой-то посторонний звук.

Развернувшись, он с удивлением увидел, как из ямы, почти целиком засыпанной пеплом, выбирается странное существо, почти полностью скрытое под слоем влажной глины. Мозг, затуманенный дешёвым алкоголем, соизволил подать сигнал тревоги. Куратор с досадой вспомнил, что у него после эпатажной попытки совершить харакири отобрали всё оружие, а новым он не обзавёлся. Это непонятное создание Клещ принял за изувеченного малорослого ракшаса.

Между тем необычное существо, сжавшись клубком, странно захрипело, крупно дрожа, принялось распрямляться, на миг замерло, потом стало делать странные движения головой. И только тут куратор окончательно поверил в невозможное – перед ним на коленях стояла девушка.

Вид её был попросту ужасен. Если бы не высовывающиеся из грязи скрученные пряди длинных волос, то невозможно было поверить в человеческую природу этого создания. Трудно даже понять, где лицо, а где затылок – влажная глина, припорошенная пеплом, покрывала всю невысокую фигурку. Кое-где из-под этого слоя проглядывали отдельные детали: нос, ладонь, шнуровка ботинка, карман разгрузочного жилета, стекло наручных часов, сверкающее над неестественно вывернутым запястьем. Клещу вдруг стало трудно дышать; он потянулся к воротнику, но пальцы уткнулись в псевдохитин. Он попытался что-то крикнуть, но дар речи пропал.

Моргая от невольных слёз, куратор шагнул навстречу практикантке.

Лина собиралась с силами для последнего рывка – ей надо было подняться на ноги, ведь передвигаться на коленях не слишком удобно. Она уже приготовилась вставать, напрягаясь в ожидании неминуемой вспышки боли, как вдруг почувствовала, что рядом кто-то есть. Девушка ничего не видела и не слышала звуков, но у неё осталось то, что можно отобрать только вместе с мозгом. Лина была сенсом, пусть не сильным, но отлично тренированным. Монастырское воспитание не подвело, девушка с большой точностью определила положение противника.

Практикантка не догадывалась, что уже рассвело, лучи солнца ещё не заглянули на дно этой замкнутой долины, да и вряд ли она бы их разглядела сквозь слой глины, покрывший почти всю голову. Девушка была уверена, что бомбежка только что закончилась и демон собирается провести несложный ритуал возврата в свой мир. Измученный мозг не осознавал, что перед ней не враг, ведь если сенситивные способности всё ещё работают, она бы обязательно почувствовала присутствие своего давнего противника.

Левая рука вышла из строя, но сражаться можно и одной. Ладонь потянулась к поясу, отодвинула пласт глины, обхватила рукоять ножа. Лина прекрасно понимала, что этим оружием практически невозможно причинить ущерб высшему демону, но другого у неё попросту не было. Ей необходимо, во что бы то ни стало пробить его крепкую броню. Она не сомневалась, что сейчас всё вокруг густо пропитано серебром, действующим на существ нижнего мира не хуже сильной кислоты. Достаточно нанести свежую рану, и муки твари будут ужасны: быстро затянуть повреждение невозможно, плоть, лишившись хитиновой защиты, мгновенно задымится. Вряд ли враг при этом погибнет, но, возможно, это задержит его на некоторое время. Подобный исход её вполне устраивал: кто знает, может, сейчас появится спецназ и добьёт противника. Медлить нельзя, вдруг он уже близок к моменту возвращения.

Рукоять упёрлась в основание ладони, пальцы обхватили её по кругу. Хватка была довольно неудобной, но наиболее приспособленной для сильных колющих ударов, ведь рука девушки превратилась сейчас в копьё. Клинок твёрд, но и броня демона вряд ли ему сильно уступает – при ударе слабая девичья ладонь просто не сможет удержать оружие с должной силой. В этом же случае ножу просто некуда будет деваться, лишь бы он не соскользнул при неловком повороте предплечья.

Лина напряглась, пытаясь хоть на миг превратиться в прежнюю машину смерти. Она вспомнила простую домохозяйку, откинувшую автомобиль с тела своего ребёнка, судорожно сомкнула пальцы на кожаной рукояти, отдала телу последний приказ, призывая его совершить невыполнимое, обещая, что затем можно будет остановиться, больше никогда ни о чём не думать, отдыхать целую вечность.

И её тренированное тело послушалось, рвануло вперёд, в один миг взмыв с колен. Рука метнулась навстречу врагу, клинок встретил преграду, на какую-то неуловимую долю секунды Лина испугалась, ожидая, что сталь скользнёт в сторону, но нет. Удар был настолько мощным, что нож погрузился по самую рукоять. Звуков она так и не слышала, но вибрация оружия передавала их через скелет до самого черепа. В голове отчётливо различался хруст сминаемого хитина, сливавшийся с каким-то странным треском. Девушка поначалу даже не поняла, что это не выдержала её рука: кости лопнули от страшной нагрузки. Просто после попытки рвануть клинок в сторону, расширяя рану, пальцы не удержали оружия.

Тело, израсходовав в отчаянной атаке последние силы, перестало подчиняться хозяйке. Ощущение было такое, будто лопнул стержень, поддерживающий её на ногах. Лина мешком завалилась на бок, всё ещё подёргивая ногами, привычно старающимися куда-то идти.

Всё произошло настолько быстро, что Клещ не увидел начала атакующего движения практикантки. Только что она ещё слепо раскачивалась, стоя на коленях, но в следующий миг возникла рядом, вытянутая рука коснулась скафандра. Куратор удивился странной силе прикосновения, он даже покачнулся, ещё не понимая, откуда донесся этот странный хрустящий звук. Между тем девушка неловко завалилась на бок, ноги её судорожно забились по земле, поднимая облака пепла. Он шагнул вперёд, попытался над ней нагнуться и вскрикнул от неожиданной боли в подреберье.

Опустив голову, Клещ с изумлением уставился на грязную рукоять ножа, вырастающую из псевдохитиновой броневой пластины. Он понял, что это всего лишь сон, ведь подобного попросту не может быть. Но тут нахлынул новый приступ боли, причём он не собирался прекращаться. Куратор осознал, что всё происходит наяву, муки были слишком реальными. Его ноги подогнулись, рыцарь упал на спину, подняв при этом приличное пыльное облако. Глядя в небо, застилаемое дымом пожаров, он хриплым голосом произнёс первое слово:

– Практикантка!..

Подбежавшая настоятельница, на ходу скользнула по нему безучастным взглядом, упала на колени возле своей воспитанницы, приподняла её голову, второй рукой принялась извлекать липкую, пропитанную кровью глину, забившую рот девушки. Разглядев запекшиеся, почерневшие губы, она заорала так, что едва сама не оглохла от собственного крика:

– Капельницу!!! Быстрее!!!

Обернувшись на подоспевшего Кошкина, Мюллер лихорадочно спросила:

– У тебя есть вода?

Тот сунул руку в карман, извлёк банку пива, быстро раскупорил. Настоятельница попробовала напоить практикантку, но тщетно, её губы даже не шевельнулись, никак не реагируя на влагу. Нахмурившись, женщина попыталась нащупать пульс на шее, одновременно крикнув Олегу:

– Бегом! Приведи сюда Графа! Без него мы её не вытащим!

Подняв девушку на руки, она поспешила навстречу экстрасенсу, видя, что он уже торопится сюда, привлечённый необычной суматохой.

Вокруг лежащего Клеща столпилось несколько растерянных спецназовцев. Они хотели оказать ему медицинскую помощь, но не представляли, с чего начинать. Чтобы добраться до раны, надо снять скафандр, но как это сделать, не навредив куратору, было непонятно. Клинок жестоко пришпилил псевдохитин к телу. Вынимать нож было опасно – немедленно хлынет кровь, пока доберутся до раны, её вытечет очень много, однако без этого, похоже, не обойтись. Но самое ужасное – ни один из этих сильнейших воинов не в состоянии был вынуть стальную занозу, намертво засевшую в крепчайшей броне. Одним рывком не получится, а расшатывать, разумеется, нельзя.

Клещу их растерянность была непонятна, ему сейчас было попросту наплевать на всё. Куратор лежал на спине, прижав ладони к брюшным пластинам скафандра. Он смотрел в небо, одновременно плача и смеясь, всё время повторяя одно-единственное слово:

– Живая!..

Практикантка уже не ощущала практически ничего, сознание медленно растворялось во тьме, разрывая последние связи с телом. Девушка больше не страдала от боли, она была спокойна, прекрасно осознавая, что её путь закончен. Лина сражалась до самого конца, действуя как самостоятельная боевая единица, она израсходовала все запасы оружия и боеприпасов, сломала руки и смертельно повредила тело. Продолжать бой невозможно. Теперь можно расслабиться, отдохнуть по-настоящему. Кто знает, может, ей повезло и ранение демона настолько серьёзно, что он лежит где-то рядом, бессильно крича от боли и ярости.

Внезапно Лина стала видеть, более того, она поняла, что стоит на своих ногах посреди красивой поляны, окруженной величавыми кедрами. Невдалеке, у опушки, садился боевой вертолёт; едва он коснулся земли, дверь отъехала в сторону, на траву ступила высокая женщина в чёрном боевом скафандре. Она уверенно направилась к девушке, покачивая в руке большую запотевшую бутылку самого вкусного в мире напитка – холодного монастырского лимонада. Приглядевшись, Лина отчётливо различила боевое прозвище, краснеющее на левой стороне грудного щита – «Нельма».

Прославленная выпускница остановилась в трёх шагах, подняла левую руку, медленно сняла шлем. Увидев наконец её лицо, Лина даже не удивилась. Посмотрев в глаза женщине, она попыталась улыбнуться, и это ничтожное усилие окончательно погасило сознание.

Путь практикантки был закончен.