"Сергей Александрович Высоцкий. Крутой поворот " - читать интересную книгу автора

- Да нет, наверное... - в голосе Егора Алексеевича сквозило
сомнение. - Может быть, я излишне субъективен. То есть несомненно
субъективен. Но Юрий Максимович меня постоянно раздражал. В те редкие
минуты, когда нам приходилось общаться.
- Чем же?
- Трудно даже определить чем. Скорее всего приблизительностью своих
суждений. Непонятно?
Корнилов обратил внимание на то, как говорит Кононов, - голос у него
был удивительно красивый, бархатный. Таким голосом он, наверное, хорошо
умел убеждать студентов. И никакой жестикуляции. Руки спокойно лежали на
столе.
- Он жил понаслышке, - продолжал Кононов. - Там услышит, тут услышит.
Поэтому все, о чем он говорил, страдало приблизительностью. Даже то, что
он видел сам, в его пересказе почему-то искажалось. Он всегда чуть
подыгрывал собеседнику, а это неприятно. Не правда ли?
- Да, да, - согласился Корнилов.
- Никогда не знаешь, что же думает человек на самом деле. - Кононов
помолчал, обратив свое широкое лицо с большим лбом к подполковнику, словно
хотел разгадать, действительно ли разделяет собеседник его суждения.
Наконец заговорил снова: - Но самая большая его беда - Юрий Максимович жил
в постоянной суете, насколько я могу судить... Он постоянно чего-то
добивался, чего-то хотел. Перейти на другое судно, стать капитаном, купить
новую машину, достать старинный камин для дачи. Так же нельзя жить! Это
самоубийство. Смешно думать, что все желания исполнятся, - такого времени
никогда не наступит. Я как-то процитировал Юре Эпикура: "Если ты хочешь
сделать Пифокла богатым, нужно не прибавлять ему денег, а убавлять его
желания". Посмеялся... Но ведь мы примеряем мудрые мысли древних не к
себе, а к нашим знакомым... Вы, наверное, удивлены, что я про покойника
так говорю! Я ж математик. Я люблю точность.
- Егор Алексеевич, один вопрос, не относящийся к делу, - сказал
Корнилов. - Вы математикой с детства увлекаетесь?
- Нет, товарищ. Я к ней, родимой, не сразу пришел. Мечтал, между
прочим, сыщиком стать. Ходить вот как вы, в сложности жизни разбираться. И
еще была у меня задумка... - Он улыбнулся чуть-чуть смущенно. - Да,
собственно, не только была. Вы о письмах Наталии Пушкиной слышали?
- Слышал, - ответил Корнилов. - Они во время революции пропали и до
сих пор не найдены.
- Они пропали значительно позже. В двадцать втором году. Из
Румянцевского музея в Москве. Очень загадочная история! Их готовили к
печати, и вдруг... И еще кое-что интересное пропало. Был случай, когда там
сторожа закололи кинжалом... Вот бы вы взялись расследовать, а? - горячо
проговорил Кононов. - Вам поколения людей спасибо сказали бы. Я бы с вашим
начальством поговорил, чтобы все официально... Меня послушают! Я почетный
член пяти академий. - Он добродушно засмеялся.
- Это интересно, - загораясь, отозвался Игорь Васильевич. - Очень
заманчиво. Но ведь то Москва. Не будут же они ленинградцев приглашать.
- А вы им подскажите. Пусть они займутся. Дело-то святое - неважно
кто распутает. Эх, был бы я сыщик, - вздохнул профессор. - Или вот
убийство, Пушкина! Не верю всем версиям, вместе взятым. Там посерьезнее
дела. Он ведь историей Пугачева в последнее время занимался. Только ему