"Виктор Вучетич. Следователь особого отдела " - читать интересную книгу автора

мощно и равномерно, как шатун паровоза. Он выпил стакан самогона, и глаза
его осоловели, а движения стали вялыми.
- Еще глоток дай, а то сильно в сон кидает, - пробурчал он, не поднимая
головы и даже не удостоив Анну взглядом.
Она механически налила еще стакан. Григорий медленно выцедил его,
подобрал остатки со сковороды, откинулся и сыто икнул.
- Ну, все, - выдохнул утомленно. Похлопал себя по широко расставленным
коленям, почесал пяткой о пятку. Показал Анне на кучу грязного белья у
печки. - Ты это потом сожги или выбрось подальше куда. Стирать не надо. Там,
поди, и вошь есть. О-ох! - он широко зевнул. - Соснуть бы часок по-людски...
А, Ань?
Она молча ушла в комнату, сдернула с кровати покрывало и швырнула его
на спинку. Он подошел сзади, положил ей на плечо жесткую ладонь.
- Одеяло, подушка... А я, Ань, - Григорий больно сжал ее плечо, - в
разрушенных домах прячусь, по подвалам, прям дикий зверь какой... - Он рукой
примял перину, зло засмеялся: - Мягко ему было тут, поди? Любил он мягонькое
да пышное, а?
Анна рывком освободила плечо.
- Перестань! Побрился бы, что ли? На кого похож...
- А-а, - Григорий отмахнулся. - Меньше узнавать будут... Что я тебе
скажу, Ань: кранты твоему Бергеру, полный капут. Я из берлоги своей много
всего насчитал! Танки, пушки, пехота... Тут вот битый час сидел, все ждал,
когда колонна пройдет. Во! - он ткнул пальцем в окно, где снова звонко
задребезжали стекла. - Слышишь? Опять покатились... Думаю, не устоять уже
немцу, нет. - Он вдруг ехидно засмеялся: - Ох, да за те сведения, что я
сейчас имею, Бергер твой мне по гроб жизни был бы обязан, да вот ему - фига!
- Что ты все "твой" да "твой"? Надоело!
- А что он, мой? Это ж ты меня ему продала, - Григорий язвительно
хмыкнул, - как собаку. Только сам он - распоследняя сука, твой Бергер. Чего
ж это он тебя с собой не прихватил, а? Я- что? Я - пешка, мне из-под этого
гада теперь до смерти не выбраться. А ты? Знаешь, зачем ты ему нужна была?
Вот для этого! - он показал на кровать. - А драпать легче одному... Э-эх,
Аня, Аня, повязаны мы с тобой теперь одной веревочкой, на ней и висеть
будем... Ладно, вздремну часок, а ты до света разбуди.
Он навзничь завалился на кровать. Анна опустошенно глядела на темное
пятно его головы, а в висках колотилось: "Бросил... как собаку... собака..."
Григорий вдруг заворочался, приподнялся на локте.
- Ты чего, Ань?..
Он неожиданно цепко схватил ее за руку и рывком притянул к себе. Она
упала на него, охнула, пытаясь отстраниться, но он подмял ее под себя и,
обдирая тело грубыми, как наждак, ладонями, яростно навалился на грудь.
- Озверел я, совсем озверел, - прохрипел он ей в лицо короткое время
спустя, словно оправдывался. Она прерывисто застонала. - Да ладно, прости,
Ань... Соскучился я по тебе. Ты не реви, я так думаю, что и для нас с тобой
не все потеряно... Уходить нам нужно, уходить туда, где ни меня, ни тебя
никто не знает. Нынче же... А этот Бергер, он не вернется, Ань, сволочь он,
слышишь?.. Эх, баба, не разбираешься ты в людях... - Он отвалился на спину и
скоро тяжело захрапел...
В окне стало синеть, и Анна испуганно вскочила. Неужто уже утро! Она
стала будить Григория, но тот мычал только и чмокал толстыми губами. Наконец