"Катерина Врублевская. Первое дело Аполлинарии Авиловой (эпистолярный детектив) " - читать интересную книгу автора

вальс.
Время было позднее и чувствовалось, что институтки устали. Григорий
Сергеевич встал со своего места, где он неподвижно просидел весь вечер, и
тут же раздался протестующий голос мадам фон Лутц:
- Но как же так?! Вы уже нас покидаете? Останьтесь, прошу вас...
- Не могу, мадам, надо идти, дела. Нет, не провожайте, я знаю дорогу, -
он улыбнулся, отчего его левая половина лица скривилась; затем прошелся
вдоль радов выстроившихся институток со словами "Adieu, mes enfants,
conduisez-vous bien...",[8] а Настенька подошла ко мне и заговорщицки
произнесла:
- Полина, у меня для тебя подарок. Сейчас принесу.
И она умчалась.
Тем временем попечитель раскланялся с начальницей и важным шагом
направился к выходу из зала. Мадам с пуделем семенила за ним. Они выглядели
комичной парой, ведь Григорий Сергеевич был ниже ростом и старательно
распрямлял плечи, добавляя себе пару вершков.
Проходя мимо нас, он строго бросил начальнице:
- Нет, не стоит меня провожать, я здесь не впервые. Займитесь
воспитанницами, - и скрылся за тяжелыми портьерами, обрамлявшими входную
дверь.
С его уходом началась та суета, которая обычно предшествует разъезду. В
миг потерялись десятки шалей, их принялись искать, толкаясь и заглядывая за
кресла. Матери звали дочерей, чтобы расцеловать их на прощанье. Учителя,
степенно попрощавшись с начальницей, гуськом стали выходить в служебную
дверь. Дежурные пепиньерки собирали в пары пансионерок, остающихся ночевать
в институте.
Как вдруг чей-то пронзительный вопль разорвал гулкий однообразный шум в
зале. Публика замерла, словно остановленная мановением руки невидимого
дирижера. Начальница подняла одну бровь, и в наступившей тишине громко завыл
пудель.
Затишье тут же прекратилось. Мадам фон Лутц приказала Марабу пойти
проверить, кто это смеет нарушать покой института. Марабу вернулась через
несколько тягостных мгновений, пошатываясь и хватаясь за тяжелую портьеру.
Лицо ее обычного тусклого цвета стало лимонным.
- Там... там... - прошептала она и свалилась в обморок. К ней подбежали
пепиньерки, стали поднимать обмякшее тело, а начальница нетерпеливо топнула
ногой и воскликнула:
- Узнайте же кто-нибудь, что там происходит!
Штабс-капитан мой оказался очень кстати и тут же решительно двинулся к
выходу. Я последовала за ним. За нами потянулась цепочка из матерей, девочек
и учителей.
Из классной комнаты с распахнутой настежь дверью доносились громкие
всхлипывания.
В углу, прижавшись к стене, рыдала Настенька. Ее платье было заляпано
кровью. Посередине классной комнаты лежал попечитель. Вокруг его головы
расплылась бордовая лужа. За моей спиной заахали. Я бросилась к Настеньке, а
мой спутник - к лежащему, осторожно проверил пульс, потом обернулся,
поднялся с колен и стал выталкивать ротозеев, приговаривая:
- Господа, медам, ничего интересного, выйдите, пожалуйста. Нужно
немедленно вызвать полицию!