"Галина Врублевская. Завтра мы будем вместе" - читать интересную книгу автора

склонилась к рукоделию, так что очки заметно сползли на нос.
- Ты что там, как Золушка, корпишь? - пошутила я. - Порвала штанцы, по
деревьям лазала?
- Это спортивные брюки Анатолия Сергеевича.
- Ну ты даешь! Что, задание по практике? Он тебя попросил?
- Нет, я сама предложила. Он же без жены остался.
- Хорошенькое дело! Как тебе в голову пришло такое!
- Помнишь, на той неделе, когда у нас пьянка по случаю приезда была...
Он тогда в штатское был одет. Вот тогда я и увидела, что коленка едва
заметно светится.
Я знала, что Тишка приметлива. Но до такой степени! Я провела с
Задорожным ночь, мне и в голову не пришло его штаны разглядывать. А Тишка
тогда и видела его минут двадцать всего. Может, они потом с Серовым, когда я
ушла, еще общались? Или в разговоры о чертежиках штанцы вклинились? Тут
будто кадры кинофильма мелькнули перед моими глазами. Тишка и Серов на
площадке черной лестницы лабораторного корпуса.
Тишка и Серов в закутке столовой, за служебным столиком. Все их
почему-то скрываемые от общественности встречи вдруг суммировались в моей
голове.
- Ты с ним спала? - напрямик спросила я.
Оксана залилась краской:
- Ну какое это имеет значение.
- Новая любовь, идеальная личность?
- Ты, Катя, не смейся. Капитан Серов - не такой, как все. Я бы за ним
на край света пошла.
После защиты диплома я попрошу распределение в эту часть. Правда, он
меня отговаривает. Не хочет, по его словам, такой жертвы. Знаю, многие
мечтают вырваться из этой глуши. Но я не боюсь скуки, нет. С любимым,
знаешь, и в шалаше рай.
- А физик? - напомнила я ей прошлогоднее увлечение нашим учителем.
Тогда, влюбившись, Оксана мечтала остаться на кафедре, работать рядом с ним
лаборанткой.
- Физик - это детское. Физик - Учитель, с большой буквы. Но он уже
старик, вся голова седая. А Серов - совсем другое. Его взгляд говорит даже
тогда, когда молчит он сам. А как умен, разносторонне талантлив! Ты видела
морские пейзажи на стенах в клубе? Его работы!
Вот это новости, таланты объявились. А мне-то Серов показался просто
бабником.
- Вот как! Он еще и художник.
Тишка почувствовала насмешку в моем голосе и замолчала.
Вдруг она тихо ойкнула - производственная травма. Уколола палец иглой.
Тишка засунула пострадавший палец в рот и стала смачно его сосать.
Вскоре она снова принялась за шитье и уже другим, почти равнодушным
тоном спросила:
- Катя, а тебе что, по сердцу Островский?
Ну и словечки подбирает, тургеневская барышня. Я не хотела говорить с
ней об Островском. Тем более, что сама не знала, как к нему отношусь.
Я могла бы сказать лишь одно: его внимание на вечере было мне приятно.
- Мы просто разговаривали, - отмахнулась я и вновь решила подойти с
другого конца к ее делам - подловить, что ли.