"Галина Врублевская. Завтра мы будем вместе" - читать интересную книгу авторатолстый и добродушный. Зря мы над Руденко на уроках издевались, строили ему
всякие козни. А если бы он был моим отцом? Но образ настоящего отца уже вырисовывался в моем воображении. Он был похож на молодого моряка Островского с музейного фото: русый чуб из-под бескозырки, широкая улыбка. - Так вот, Катя, - строгим голосом сказал Руденко, - твое дело - сдать сессию нормально. Тогда ты поедешь на практику в Эстонию, на военно-морской полигон. Это и есть в/ч № ХХХХ. Я обрадованно вертанулась на каблуке. Как здорово! Потом опустила голову. Места практики уже были распределены. Мне ее предстояло проходить на Адмиралтейском судостроительном заводе: глотать пыль на стапеле или задыхаться в заводской конторе. Стать в один миг отличницей я не смогу. "Спецы" мне выше трояков не вытянуть, занимайся хоть круглые сутки. Я взглянула на Руденко и неуверенно сказала: - Я могу, конечно, диамат с истматом вызубрить, да что толку. Экзамены по специальности мне хорошо не сдать. - Диамат и мат - оружие рабочего класса, - заговорщически подмигнул мне Руденко. - Ты учи усерднее, а мы нажмем на кое-какие кнопки. Я усмехнулась про себя. Теперь, когда Горбачев начал гнать волну на прежние порядки, и наш отставник осмелел: озвучил бородатую присказку про марксистско-ленинскую философию. Но его откровенность вселила в меня веру, что Руденко хочет мне помочь. В конце разговора Руденко по-отечески наставительно заметил: - Только, Катя, ты там с ребятами водочкой не увлекайся. Другим-то ничего, а ты сама должна понимать: наследственность. Выходит, он откуда-то знал, как бесславно погибла моя мать. Может, тоже Я поджала губы и наклонила голову, посмотрев на него исподлобья. "Набычилась", как говорила бабушка. - А что, Островский - горький пьяница? - выпалила я. Когда я нервничала или сердилась, слова слетали с моих губ, как выстрелы из пулемета. Еще не хватало его нравоучений. Слава богу, не родитель. Еще минуту назад добрый старикан показался мне сейчас мерзкой занудой. Руденко смутился и что-то промямлил в свое оправдание: - Нет, я не знаю. Я давно о нем сведений не имел. "Не знаешь, и молчал бы", - остывая, подумала я. Моя мимолетная досада так же быстро улеглась, как и вспыхнула. Руденко помог мне, как и обещал. Я тоже выложилась в сессию, как могла. Даже однокурсники удивлялись, когда, я выходила с экзаменов с четверками. По философии, как и намечала, получила "отлично". Единственное "отлично" за все годы обучения в техникуме. В последний момент меня включили в список студентов, отъезжающих на Балтийский флот. Всех удивила эта перестановка, но я не раскрыла ее причины. "Понимаете, я же - сирота, а студентам на морской базе будет обеспечено трехразовое питание". Это объяснение звучало вполне убедительно. Я никому не сообщила, что еду на встречу со своим отцом. Даже Тишка не знала моего секрета. Пожалуй, я боялась, да и сейчас боюсь, что он меня не признает своей дочерью. Писать я ему тоже не стала. Зачем писать, если и так еду. На месте все выяснится. |
|
|