"Галина Врублевская. Завтра мы будем вместе" - читать интересную книгу автора

меня в свои объятия и будет помогать материально. Понимала: у него есть
жена, другие дети. К тому же через полгода я сама начну работать, так что
деньги меня не интересовали.
Бабуля говорила мне, что мой отец - родом из Кронштадта, и я решила
съездить туда. Я проявила завидное упорство. Кронштадт был закрытый,
секретный город, но я созвонилась с прежней подружкой детских лет, чтобы мне
выписали гостевой пропуск. Катером я добралась до острова и увидела, что
город почти не изменился со времени моего детства.
Я прошла по старинной, мощенной камнем площади. Поглазела на величавый
собор без креста, спустилась в крутой овраг. Прорытый в нем канал позволял
увидеть завод, где когда-то работали моя бабуля Тоня и ее подруга Клава,
тоже, получается, моя бабушка. Я помнила, что баба Клава умерла прежде моей
бабули. Но я надеялась узнать что-либо о ее сыне Валерии у соседей. Однако
ближайшие соседи жили здесь недавно и ничего не слышали о прежнем жильце, а
дальние соседи хоть и помнили Островских, но не знали, где служит сейчас
Валерий Валерьевич. От нечего делать я зашла в местный музей военно-морского
флота. Когда-то бабушка водила меня сюда, чтобы показать экспозицию,
связанную с моим дедом: бескозырку с оторванной ленточкой. Я отыскала
знакомый стенд и снова стала его разглядывать. На этот раз мое внимание
привлекла групповая фотография. Рядом с молодым матросом, моим дедом Костей,
были еще два юных морячка. Фамилия одного мне стала известна недавно:
Островский. Неужели мой второй дед! Но имя и фамилия третьего, на фотографии
он казался просто мальчишкой, мне были знакомы давно: Григорий Миронович
Руденко. Неужели это наш военрук в техникуме! Трудно было свести воедино два
портрета: открытое лицо юнги и отечную, обрюзгшую физиономию дяди Гриши,
отставного капитана. Общими были только глаза: в них светилась готовность
тотчас выполнить любой приказ.
Я перевела взгляд на казенную табличку, на которой убористым шрифтом
давались сведения о героях, изображенных на фото. Сообщалось, что оба мои
деда - Константин Кузнецов и Валерий Островский - погибли при исполнении
задания в начале пятидесятых, подорвались на мине. В ту пору, спустя
несколько лет после войны, Финский залив был еще опасным для судоходства
местом. Григорий Руденко был ранен, но выжил. Краткая надпись под
фотографией информировала, что впоследствии он дослужился до капитана
первого ранга, участвовал в специальных морских операциях, был награжден
орденами и медалями.
Я еле дождалась понедельника и почти бегом примчалась в техникум. Дядю
Гришу я застала на кафедре. Он протирал влажной тряпочкой пыль с муляжа
торпеды.
- Что, Петрова, пришла "хвосты" сдавать? - с обычной легкой усмешкой
прохрипел он.
Сиплый голос военрука часто заглушался гулом нашей группы, но сейчас
группы вокруг не было, я же от волнения тоже осипла:
- Григорий Миронович, я в воскресенье в Кронштадт ездила...
- И опять не выучила? - прервал он меня.
- Я обязательно выучу, но сейчас я про другое хочу спросить.
Капитан Руденко снял большие, в старомодной оправе очки и участливо
посмотрел на меня.
- Григорий Миронович, я была в музее и видела вашу фотографию. Это ведь
вы там с двумя матросами сняты?