"Константин Вронский. Капрал Бонапарта, или Неизвестный Фаддей " - читать интересную книгу автора

поскорее.
Его темные глаза глянули на Фаддея. Вот только благодарности в них
Фаддей не прочитал. В глазах Дижу плескалась ненависть. Безысходная,
отчаянная, всепоглощающая ненависть.
А потом Дижу пошатнулся. Застонал протяжно и рухнул лицом в снег.
Кто-то из товарищей презрительно сплюнул ему на спину.

Фаддей осторожно пощупал правую щеку. Полковой лекарь обработал рану и
теперь она горела, как сковородка в преисподней. Слава богу, чертов маршал
не повредил ему глаз. В такой-то ярости еще как мог. Был бы он тогда
одноглазым.
Он сидел на шатком табурете в батальонном лазарете. Рядом с ним на
деревянном лежаке валялся Дижу. Без сознания. Когда полковой лекарь Бернье
обрабатывал ему раны, беглец потерял сознание. Спина его напоминала поле
боя. Поле боя доблестной наполеоновской армии. Сплошное месиво. Бернье
конечно же наложил повязки, но бинты мгновенно пропитались кровью. Ирония
солдафонов: сначала они залечат спину Дижу а затем продолжат истязание.
Впрочем, полковой лекарь оповестил офицеров, что вряд ли Дижу быстро
оправится, может, те еще и отменят наказание.
Фаддей попытался устроиться на табурете поудобнее. Какое там. Хорошо
ему жеребец маршальский бок припечатал. Маршал-то не дурак конем врагов
стаптывать. Теперь вся нога Булгарина состояла из сплошной пульсирующей
боли.
Эх, и что на него нашло? То, что он отказался участвовать в избиении
Дижу, офицеры уж точно на заметку возьмут. Пророческие слова Мишеля вновь
зашелестели в ушах: тому, кто противопоставляет себя капралам, быстро конец
приходит. Надобно хитрее быть, иначе желание вырваться на свободу иной
стороной обернется. Возможно, уже обернулось... И все же! Правильно он
сделал, что отказался избивать Дижу. По совести так-то.
Но когда Дижу рухнул посредь плаца, в его глазах сверкала ненависть.
Почему, господи, почему? Не слишком ли уж горд сей Дижу, эвон, никак помощи
принимать не желает. Правду про него Мишель-то рассказывал. Вот он, значит,
какой, Дижу этот: гордый молокосос. Посмотрим, как он запоет, когда
очухается.
Гордый али не гордый, а Дижу отыскал лазейку, через которую выбрался на
свободу, и он, Фаддей, обязательно должен расспросить его обо всем. Пусть-ка
Дижу ему расскажет, в чем ошибка его состояла, на чем он проштрафился и в
лапы этим угодил. Коли уж он и в самом деле столь гордый, может, вновь
убежать захочет. Вдвоем-то бежать веселее будет.
Два темных глаза пристальнейшим образом ожгли Фаддея взглядом.
О-ля-ля! Очнулся никак Дижу. Он лежал на животе, уткнувшись подбородком
в сцепленные руки.
- Болит?
- Что болит? - неохотно отозвался Дижу.
- Ну, как же, твоя спина...
Дижу демонстративно закрыл глаза.
- Такие раны... Это ведь не прыщик на заднице, - слабо улыбнулся
Фаддей.
Дижу вновь приоткрыл глаза и враждебно глянул на Фаддея.
- Люди добрые, помогите! Никак меня вместо лазарета к сумасшедшим