"Константин Вронский. Черная богиня " - читать интересную книгу автора

глазах блистали молнии, а маленькие кулачки были гневно сжаты.
- Конечно, - кивнул головой Савельев. - Я уже давно понял, что Мин-Ра
не орел в клюве притащил, что вы рожали его в муках. У вас в груди бьется
сердце, способное любить, и ваше тело умеет трепетать от страсти.
Божественной страсти конечно же! А теперь подумайте, что сильнее -
государственные интересы или материнская любовь, - Савельев горестно опустил
голову. - И тут я вам вообще не указчик, эту дилемму вам придется решать
наедине с вашей совестью, царица-богиня!
- Мои врачи будут оперировать, а вы проконсультируете их.
- И что вы от этого выиграете? Я ведь не знаю даже уровня ваших
медиков.
- Домбоно вам все покажет. Если вы хотя бы попытаетесь...
- Эта операция - дело слишком серьезное, чтобы я стал "хотя бы
пытаться"! Нет! Заветы ваших черных фараонов законсервировали ваше
государство на четыре тысячи лет... но остеому не законсервируешь! Отвезите
мальчика в нормальный мир!
- Вы поможете ему! - ее ручка, вытянутая в сторону Павла, была подобна
приготовившейся к нападению змее. И ставшее на мгновение более человечным и
живым лицо вновь превратилось в маску божества. - Вы сделаете это. Во имя
вашей потерянной любви к белой женщине.
Савельев вздрогнул. Как, каким образом эта дьяволица сумела украсть его
воспоминания о Науне?
- Прекратите, - устало прикрыл он лицо руками. - Я в жизни не
оперировал, даже чирья не вырезал, не то что остеому. Было бы преступлением
взяться за скальпель.
- Еще большее преступление вы совершаете сейчас, позволяя моему сыну
умирать, - холодно произнесла Сикиника. - Ради вашей утраченной любви
одумайтесь. Завтра Домбоно покажет вам нашу больницу...

... Я ненавижу больницы.
Больницы, построенные где-то в самой сердцевине послевоенного
двадцатого столетия и сохранившие свое непревзойденное уродство в нашем
новорожденном веке. Я ненавижу их бесцветные коридоры, они напоминают мне о
зиме, а их обитатели похожи на персонажей проклятого Дантова ада.
В вызванном мною лифте в тот день смердило лекарствами. Человек,
стоявший рядом на костылях, тоже смердил. Я едва дышал, прятал нос в
букетике желтых хризантем. Моему спутнику было около шестидесяти, разбитая
машина, обряженная в растянутый до невозможности спортивный костюм
темно-синего унылого цвета. Его лицо было того же оттенка, что и букет в
моих руках, щеки приклеились к костям черепа, а взгляд абсолютно пуст,
словно дядьку по маковку накачали тазепамом. Голые ноги уныло терлись о
тапочки без задников, а седой венчик волос он забыл причесать еще неделю
назад. Мой взгляд нервно метался по его лицу, по стенкам лифта. Почему мы
поднимаемся так медленно? Почему?
Все, приехали. Наконец-то. Онкологическое отделение. Здесь лежит
Санька. Этот белый, по-зимнему стерильный коридор приведет меня к ней.
Дама в тоскливо белых одеждах и очках в поллица подошла ко мне.
- Вам чего?
- Я ищу палату №14...