"Константин Вронский. Черная богиня " - читать интересную книгу автора

тогда мало тем, кто их спер, не покажется!
Но так и не нашел, а вот пресса "пронюхала". Некто мистер Прайс,
корреспондент Sunday Times, услышал о ЧП в лагере международной
археологической экспедиции. И тут же разнес сенсацию, словно вирус гриппа,
по всему миру: четыре русских археолога, английский переводчик и водитель
туземец без следа исчезли вместе с арендованным "лэндровером" в пустыне. И
перечислил пропавших поименно...
В столице Судана собрался маленький военный совет. Неужели все-таки
террористы?
Вновь взмыли в воздух вертолеты и прочесали всю пустыню. Мирная
картина: песок, маленькие деревеньки в оазисах, трудолюбивые крестьяне
копошатся на огрызках полей, бедуины... и несколько маленьких телег,
запряженных быками, безобидно жующих жвачку.
Вертолеты полетали-полетали и повернули обратно. Ничего! Генерал Симо
Кхали внезапно и необъяснимо быстро отозвал их.
В телегах, над которыми покружили поисковики, лежали Савельев,
Вероника, Ларин и Шелученко, их связали, завязали глаза и закидали сверху
травой. Они слышали шум, поднятый вертолетами, и только стонали от
собственного бессилия.
"Ты попал, академик, искатель золота и черных фараонов, ты попал", -
пронеслось в голове Павла.

...- Твое честолюбие и амбициозность однажды еще превратят тебя в
большую навозную кучу, - бросил мне в лицо мой отец в один из своих почти
совсем трезвых вечеров. Все, что он не мог или не хотел понять, было для
него не имеющим отношение к настоящей жизни. Сегодня, трясясь в
доисторической телеге потерянных душ, я поддаюсь тихим уверениям незаметно
подкравшегося ко мне подозрения, что в батькиных словах тлела искорка
правды.
- Когда-нибудь там, на воле, - продолжал свой трагический монолог
отец, - ты узнаешь, что твой Святой Грааль, все твои фараоны и гробницы
всего лишь большая коровья лепешка. Ты, академик.
Одному я, кажется, научился у прошлого: будь интеллигентен настолько,
насколько интеллигентен окружающий тебя мир, будь разумен настолько,
насколько разумен окружающий тебя мир. Мой отец был интеллигентен подобно
восемнадцати коровам, двадцати двум свиньям, трем дюжинам наседок и гусей и
двум помойным кучам вместе взятым. Его девизом, верно, с пеленок было: зачем
быть математиком, химиком, физиком, геологом, доктором, музыкантом, если в
нужник они ходят тем же, что и простые советские люди. Он предпочитал такие
словечки, как "однозначно", "на фиг", "хреново" и "совсем хреново, как
никогда". Нет, если честно, эти слова я не забуду никогда в жизни. Они и
сегодня ранят меня куда сильнее, чем вокзальная брань бомжей.
А мать отводила глаза и молчала, как всегда. Из трусости, из равнодушия
ли? Возможны оба варианта. В последние годы их совместного проживания она
начала искать утешения, забвения, слепоты и глухоты, истины, наконец, в
домашней яблочной настойке. Но та ее мук нисколько не уменьшала.
Милые родители, это от вас я сбежал сначала в мединститут, бросил его,
побежал в лед и снег, в сны о спасении людей, а потом и в страстные мечты о
пустыне, о черных фараонах и их золоте. И вполне возможно, настал тот день,
когда честолюбие и амбициозность запустили химический процесс моего