"Владимир Возовиков. Тайфун" - читать интересную книгу автора

убаюканные качкой и гулом винтов, дремали, прижимаясь друг к другу на
жестких сиденьях. В красную ветровую зарю впечатывались резкие контуры
далеких гор; где-то за ними, в долинах и на крутосклонах, лежат старые
тропы, давно стертые, засыпанные метелями, но, конечно же, помнящие копыта
коней красного командира Дагаева и его пограничников. Сегодня там командуют
заставами брат и сверстники Григория Дагаева, и бывают минуты, когда
шевелится в сердце тайная зависть к ним, стражам переднего края, чье дело не
знает условностей, на кого постоянно устремлен холодный прищур врага. Жить,
забыв о покое, в недремлющей готовности к отпору, жить, зная, что ты и твои
друзья - это и есть граница страны, та святая красная черта на карте мира,
которая с детства рождает в сердце образ великой Родины. Жить, помня о том,
что непроходимой для врага ее делает твое солдатское мужество, - разве есть
более счастливая доля! Он, в пять лет примерявший зеленую фуражку отца,
наверное, как и старший брат, должен был стать в шеренгу тех, кто ходит
теперь дедовскими тропами, но порою судьба по-своему распоряжается
человеком, и Григорий Дагаев стал войсковым разведчиком. А все же далекий
этот край он выбрал сам. И еще одна мысль греет душу лейтенанта Дагаева.
Если прогремит боевая тревога, первым на линии пограничных застав быть ему,
разведчику, стражу своего полка. "Вам не придется ждать, ребята..."
Далеко тянется взгляд Дагаева - за горы, равнины и пустыни, где лежат
другие тропы, помнящие стук танковых копыт, на которых пришла свобода в тот
край, и пришла она по следам разведчика старшины Дагаева... История - клад
мужества, самый дорогой клад из всех, какие есть на свете. Это только в иных
песнях да фильмах быть мужественным легко и красиво. Их всего десять
находилось в чужом тылу, в круговерти снежного урагана, и один из десяти в
какой-то момент не выдержал. Пусть тут случай и во всем взводе Воронов один
такой, но и это непростительно много - один хлюпик во взводе. Плохо еще
знаешь, Дагаев, кто и на что способен, мало черпаешь из того щедрого клада
мужества, обучая своих солдат. Вспомни, как после опасного утомительного
перехода в пургу они разом встали, готовые покинуть тихое прибежище, -
стоило лишь вспомнить единственный случай из такого близкого и грозного
прошлого этой приграничной земли...
Он коснулся груди, где лежало в кармане письмо брата, и очнулся -
вертолет завис, опускаясь на расчищенную, обдутую винтами площадку.
Майор ждал. Он выслушал доклад лейтенанта, перебил, когда тот начал
объяснять потерю Воронова и последний неудачный бой.
- Знаю, посредники сообщили. Какая ж война без потерь? - повернулся к
строю: - Благодарю за службу!..
Солдат отправили на отдых, и майор внимательно всмотрелся в
исхлестанное ветром лицо молодого офицера, буднично спросил:
- Досталось? Перевал - наш, и тут есть доля труда вашей группы. Только
не загордись, лейтенант, учение еще впереди.
Внезапное обращение майора на "ты", пусть и произнесенное привычным
холодным тоном, было для Дагаева самым большим поощрением, но тем более не
мог он уйти, не сказав главного:
- Товарищ майор! Разведчики заслужили вашу благодарность, кроме меня и
Воронова. Прошу отменить.
В широко расставленных глазах майора скользнула тень неудовольствия, он
поморщился:
- Что за скромность такая? Могу и отменить - вам. А Воронов?