"Владимир Возовиков. Осенний жаворонок" - читать интересную книгу автора

Машина пересекала реку, кося носом против течения, редкие водяные
столбы взрывались на плесе, едва озаряемые солнцем осени - оно уже пробивало
тающие дымы. Батурин всматривался в дальний конец лощины, откуда долетали
звонкие удары танковых пушек, слабый треск очередей и ручных гранат, -
казалось, там вбивали клин в сухое дерево и оно, сопротивляясь, трещало.
"Только бы не нарваться на фланговый удар. Танки вполне могли уцелеть в
распадках..." Снова еспомнился замполит, рослый, быстроногий, неутомимый, -
в цепи мотострелков. Насколько увереннее становился сам Батурин на войне,
когда близко в цепи автоматчиков мелькала сухопарая фигура и долетал
протяжный, по-домашнему смягченный голос: "За мно-о-ой, ребятушки, веселей!"
Справа в редких разрывах и вспышках выстрелов умирал опорный пункт.
Батурин почти не смотрел туда.
В небе разгорался свой бой, истребители где-то далеко от переправы
перехватывали чужие бомбардировщики, но то все же прорывались поодиночке,
навстречу им глухо и жестко стучали зенитные автоматы. Внезапно сквозь
выстрелы и самолетный гром пробился, хлынул знакомый "марсианский" вой
винтов, и Батурин вздрогнул: снова, как тогда, прошла у плеча раскаленная
трасса, чуть-чуть не задев сердце. Или все-таки задев?.. Он уже схватился за
переключатель радиостанции, но спокойный голос комполка все поставил на
место:
- "Метелица", немедленно обозначьте себя ракетами.
Батурину не пришлось повторять приказание: командиры слышали голос
майора. Следя за мерцанием сигнальных ракет, он только головой покачал:
пуганая ворона...
Звено боевых вертолетов, сверкая винтами, подскочило в тылу, над
прибрежным леском, как раз перед третьей ротой, и там начала расти
дымно-багровая роща. Не один полковник Батурин тревожился, что там, за
увалами, и не по пустому месту, конечно, бьют вертолетчики.
Вертолеты, круто соскальзывая на вираже, высыпали бомбы за высотой, в
тыл опорного пункта, отлого пошли назад, к реке. "Спасибо, "марсиане"... И
вдруг вспомнил: "Аэлита"! Вот как звали ту девушку с фантастической красной
планеты, отдавшую сердце человеку земли. На той планете летали и сражались
машины, похожие на эти, что упали сейчас за прибрежный лесок. Писатели -
большие выдумщики, а вот, бывает, угадывают, как жизнь пойдет. На земле,
конечно, а не за ее пределами.
Фантастику Батурин и после почитывал. Чего там не было: и страшные
звезды, и черные планеты, где хозяйничают невообразимые страшилища, и
супер-цивилизации, населенные то сусальными мужчинами и женщинами, то
ненасытными убийцами, овладевшими ради своей страсти мыслимой и немыслимой
энергией природы, и люди-фантомы, порожденные чьим-то непостижимым
разумом, - а ведь ничего, кроме любопытства, не пережил, читая те книги. Про
ангелов и чертей у писателей прежних времен много интереснее выходило. Лишь
повесть о любви человека и девушки с соседней красной планеты запомнилась и,
оказывается, до сих пор волнует Батурина. Не иначе оттого, что все в той
повести земное - и любовь, и страдания, и лица героев, и борьба их за свое
счастье, неотделимое от справедливости и счастья всех. Все там - о
человеческой жизни, неповторимой, как сама эта земля, как жизнь каждого ее
сына, как его, Батурина, жизнь. Эта жизнь могла сгореть под накаленной сетью
трасс за рекой Вислой; там он с жестокой отчетливостью понял, насколько она
непрочна, как много страшного заготовлено в человеческом мире, чтобы