"Владимир Возовиков. Эхо Непрядвы (Роман) " - читать интересную книгу автора

невесты, равной ей по красоте. Неужто в столь трудное время безродный
улусник отвергнет такую честь и такую сильную руку? Орда велика, пока им
двоим хватит в ней места. Пока...
Ханские раздумья прервал тогда нежданный вестник. Из Крыма с отрядом
примчался мурза-тысячник. Передав хану запечатанный пергамент, он смиренно,
уткнув лицо в пыль, ждал решения. Письмо было кратким: "Повелитель! Иди и
возьми голову своего и нашего врага Мамая. Мы принесем ее тебе на серебряном
блюде, как только увидим в степи твои бунчуки". Пергамент скрепляли печати
сильнейших Мамаевых мурз - Темучина, Кутлабуги и Батар-бека. С Кутлабугой у
Тохтамыша и прежде были свои тайные отношения. Хан не выдал радости, не
шевельнул даже бровью, скуластое лицо его напоминало гладкий желтый
пергамент без единого знака.
- Встань, - приказал он гонцу. - Почему эти трое, когда-то отдавшие в
руки Мамая Золотую Орду, называют его своим врагом?
- Великий хан! Мамай снова ведет тумены на Москву! Воины не хотят - они
не верят больше в военное счастье Мамая.
"Выходит, он все же безумец?.." Да ведь только безумец, будучи
безродным, мог схватиться за ханский венец. Даже могущественный Тимур правит
от имени чингизидов. Он держит ханов в золотой клетке, разнаряженных в
роскошные одежды с коронами на голове, сам, как смиренный раб, вползает в
клетку на коленях, подавая им еду и питье, по всякому случаю спрашивает их
воли и совета, разумеется даже не слыша, что они ему бормочут. Он душит и
травит их по своей прихоти, как крыс, однако же всему свету трубит: будто
он, властелин Азии, - только исполнитель воли потомков священного рода
Повелителя Сильных.
- Что говорит сам Мамай о походе на Русь?
- Великий хан, он убеждает наянов, будто на Дону мы уже победили
Димитрия, и только трусливые вассалы, увидев небольшой русский полк,
напавший из засады, побежали и внесли в войско панику. Он говорит, сила
Москвы иссякла, надо, не теряя времени, нанести ей новый удар - Димитрий
этого теперь не ждет. Он еще говорит: нельзя терять даже дня - нельзя давать
русам увериться в собственной силе и подготовиться к новой войне. Мамай
пугает нас неведомым, но мы еще не пережили нынешней беды. Сколько погасло
наших очагов, а сколько их осиротело! Кто видел Куликово поле, с Мамаем на
Русь не пойдет!
Нет, он не безумец, этот черный крымский улусник. Да, сейчас бы совсем
неплохо в московском пожаре выжечь память о злосчастной битве на Дону, чтобы
о ней не рассказывали страхов. Но Мамай подобен тем людям, которые хорошо
различают далекое, не видя того, что у них под носом.
- Что Мамай говорит обо мне?
- Он сказал: пусть-де хан Тохтамыш повеселит душу на саранском троне да
побережет наш тыл, пока управляемся с Москвой.
Хан слабо улыбнулся - Мамай, конечно, сказал не так. Тохтамыш знает,
как говорит Мамай, охваченный злобой: много и громко. Не это ли его сгубило?
Полководец на войне должен только спрашивать и приказывать. Других речей ему
не следует произносить даже во сне.
- Иди, - приказал гонцу. - Передай главному юртджи: пусть поставит тебя
во второй тумен на полный корм. До моего слова ни ты сам, ни один из твоих
людей не должны шагу ступить от расположения тумена.
Тохтамыш послал за молодым ногайским мурзой Едигеем, который