"Владимир Возовиков. Поле Куликово (Роман) " - читать интересную книгу автора

нукеров тоже подступило вплотную. "Есутай!.. Есутай! - ловил Мамай в
гуле тысяч. - Слава Есутаю, слава храброму покорителю ста народов!..
Есута-ай!.." Рука потянулась к поясу - не то за мечом, не то за жезлом
власти... Ропот не утихал, темная стена войска, всегда послушного ему,
как стадо баранов, угрожающе надвигалась, превращаясь в непонятную,
необъяснимую силу, и слово "Есутай" гудело в тысячах глоток, напоминая
рой разъяренных шершней, чье гнездо потревожено медведем. Мамай уже
ощущал ядовитые жала в своем теле, пот выступил на лбу, он затравленно
оглянулся. "Купленная" им отборная тысяча угловатой скалой чернела на
фланге тумена, там же стояла охранная сотня. Не успеют. Да и устоят ли
против пяти тысяч обозленных всадников?.. Что это - повелитель Орды
испугался нескольких тысяч грязных шакалов, одетых в бычьи шкуры?!
Порыв ветра остудил лицо, черная стена словно отпрянула, затихая.
Пока Мамай молчал, и слова-камни не летели в людское море, оно
выжидающе замирало. Мамай вдруг оттолкнул телохранителей, увидел лица
мурз: одни - испуганные, другие - злорадные, и последние он запомнил.
Прохрипел:
- Коня! Призовите ко мне начальника первой тысячи!
Вскочил на белого аргамака, вырвал сверкающий знак военной
власти, трубы торопливо пропели "Внимание и повиновение!", последние
волны ропота, откатываясь, замерли, даже лошади прекратили возню и
визг.
Нет, не сам Есутай нужен этой голодной своре. Отведав плетей, она
испугалась нового господина, у которого слово и плеть действуют
заодно, - видно, при "добром" темнике шкуры многих отвыкли от палок.
Пусть оставят себе Есутая для утешения, его все равно не прогонишь, но
плеть они получат.
Гарцуя на коне, он слышал, как разливается вокруг тишина, но вот
словно обвал родился где-то, нарастая: к середине войска шла охранная
сотня на гнедых стройных конях, а за нею отборная тысяча на вороных,
закованная в угольную броню, качала лес черных копий. Она на ходу
перестроила фронт, остановилась позади сменной гвардии лицом к войску.
До чего ж хотелось Мамаю обрушить гнев на ближнюю из строптивых тысяч
- перепороть, разогнать, раздать по малому отряду в другие тумены! -
но это не так просто, и он сначала был лисицей, а уж потом волком.
Войско должно принадлежать Мамаю - до последнего всадника.
- Мои храбрые богатуры! - произнес высоким звенящим голосом, и
бирючи передали его слова от тысячи к тысяче. - Вы знаете, зачем я
провожу строгие смотры, заботясь о силе и славе войска, исполняя
заветы того, кто покорил нашему племени семьсот двадцать народов. Сила
Орды - порядок. Повелитель сильных говорил, что даже командующий
стотысячной армией заслуживает смерти, если он не выполнит приказ
своего правителя.
Мамай крутнулся в седле, опалил взглядом темника, продолжал:
- Но тот, кто исполнителен и предан своему повелителю, тот
страшен врагу и дорог нам. Сегодня я уже отметил наградами воинов
первой тысячи, я знаю: славные джигиты есть и в других. Тумен готов к
битвам, и потому я выделяю из своей казны тысячу цен лошади серебром
для выдачи воинам соразмерно их отличиям в службе, а мои люди
проследят, чтобы серебро было распределено по справедливости".