"Владимир Возовиков. Поле Куликово (Роман) " - читать интересную книгу автора

большой черный лук, в следующий миг длинная стрела легла на тетиву, и,
не останавливая коня, почти не целясь, всадник выстрелил. Пораженный в
шею зверь молча подпрыгнул и пластом растянулся поперек дороги,
задергал задними лапами, другие исчезли в густом терновнике. Всадник
направил храпящую лошадь к мертвому волку, подхватил зверя за переднюю
лапу, миг-другой равнодушно смотрел, как с железного наконечника
стрелы, насквозь пробившей толстую волчью шею, капает черноватая
кровь, затем выдернул стрелу, вытер о потник заводного жеребца, сунул
в саадак, а волка бросил на обочину тропы.
Снова затопали копыта, и всадник, держась за древко легкого
бамбукового копья, вставленного в жесткий опорный чехол, пришитый к
стремянке, зорко всматривался в тропу хищными глазами степной кошки -
манула. Кожаная островерхая шапка, казалось, приросла к его круглой
голове, обнаженные по плечи мускулистые руки были темны, как и толстая
дубленая кожа, прикрывающая его грудь и живот, и эта кожаная броня
тоже казалась навсегда слитой с собственной кожей всадника. Даже
висящая сбоку кривая сабля в деревянных ножнах, обтянутых тонкой
шкурой сайги, казалось, росла из его бедра. Другие всадники, на таких
же мышастых лошадях, походили на первого, как близнецы; лишь один
выделялся в маленьком отряде - необычайно плечистый, в стальном
блестящем шлеме с поднятой стрелкой, в чешуйчатой стальной рубахе с
гладко сияющим нагрудником и оплечьем, в стальных наколенниках,
вооруженный длинной булавой и легкой дорогой саблей в замшевых ножнах.
Широкое скуластое лицо его, украшенное отвислыми монгольскими усами,
походило на неживую маску, но в глубине сощуренных темных глаз полыхал
недобрый огонь. По его прямой посадке, по немигающему, как у змеи,
взгляду, по тому, как его короткопалая кисть сжимала рукоять булавы,
чувствовалось: этот человек умеет приказывать, он не знает жалости и
снисхождения, а глаза его так же привыкли к виду смерти, как привыкли
они к созерцанию неба и солнца, травы и деревьев. Он первым ехал по
следам дозорного во главе десятка воинов. Синий лоскут трепетал на
конце его поднятого копья, изредка значок этот склонялся на сторону,
покачивался, и тогда всадники торопили или сдерживали лошадей,
растягивали или уплотняли колонну. Он ткнул рукой в сторону убитого
волка, задние повторили его жест, и самый последний, наклонясь с
седла, подхватил зверя, захлестнул петлей аркана, забросил на круп
присевшего жеребца.
Тропа ширилась, а кони опять тревожно похрапывали, косясь на
близкие заросли; видно, волки следуют за отрядом, и это добрый знак:
звери заранее чуют кровь, значит, скоро она прольется, но прежде чем
волки получат добычу, всадники получат свою. Пусть еще далеко до
богатых, зажившихся городов московского князя, в которых достанет
добра на каждого из ста тысяч воинов великой Золотой Орды, торока
можно набивать и здесь, за рекой Воронежем, где начинается земля русов
- зловредного племени, которое ничему не научилось за полтораста лет
ордынской власти. Забыли, как дымными кострами занимались их
деревянные города, забыли грозный боевой клич непобедимых туменов
Одноглазого* и тигриный оскал Батыя. Забыли, как трупами их заваливали
рвы у городских стен, прудили реки, как безжалостные нукеры ордынских
владык, кроша кинжалами стиснутые зубы самых упрямых, набивали их рты