"Владимир Возовиков. Поле Куликово (Роман) " - читать интересную книгу автора

половцев до турок и арабов. И ведь бывало, что в пище, приготовленной
для Мамая, обнаруживался яд; шатры, тайно оставленные им ночью,
оказывались пробиты ядовитыми стрелами; даже на шпильке одной из
гаремных жен, к которой он собирался войти, нашли однажды
подозрительную зеленую мазь, и когда этой шпилькой укололи рабыню, она
тут же умерла в судорогах. Люди Мамая вынюхивают врагов, сносят им
головы, но змеи не выводятся. Великая военная слава, имя первого
полководца в ордынской истории - вот что заставит его врагов, от
последнего раба до кичливых царевичей, признать в нем единственного
повелителя, сделает священным имя его, и дух, и тело. Может, даже и
хорошо, что Русь надо покорять заново - враг знакомый. С этой площадки
ордынский конь сделает новый прыжок, сотни новых народов станут прахом
на его копытах, и, как Чингиз когда-то, поднимется Мамай вровень с
богом, недосягаемый для друзей и недругов. Вот тогда он будет спокойно
и есть, и спать, а нынешние враги, вроде Тохтамыша, сами приползут к
его дворцу. Только надо спешить. Конница Тимура уже топчет Иран и
Кавказ, воины его, похоже, точат пики против могучего турецкого
султана. Надо успеть отхватить себе лучшую половину вселенной.
Копыта белого коня выбивали в пыли упоительный такт древней
монгольской песни:
Все мое, все мое - я не ведаю страха!
Я весь мир к седлу моему прикручу!..
Может, следовало начать этот поход шесть лет назад, когда уж
военная сила Орды была в руках Мамая, а повод подали нижегородцы,
взбунтовавшись и перебив ханских послов и полторы тысячи воинов.
Ярость хана была безмерна, но ведь слава тогда досталась бы великому
хану, а не его первому темнику Мамаю. Хан был никчемный, его убрали,
пришлось скручивать головы и его ставленникам. Степные духи,
распаленные черной кровью Мамаевых недругов, наслали на Орду страшную
моровую язву. Возможно, сам аллах испытывал Мамая на крепость? Крыло
беды коснулось и его личного тумена, хотя он приказал не подпускать к
его расположению ни одну душу на два полета стрелы. По приказу Мамая в
столице дотла сжигались жилища, где обнаружилась болезнь, а
спасающихся из огня побивали стрелами, трупы длинными крючками
стаскивались в большие костры. Крючников не подпускали к другим людям,
потом их тоже побили и сожгли. В самый разгар мора Мамай со своей
гвардией ушел ночью из Сарая, приказал обложить его и никого не
пропускать в обе стороны. В столице начался голод, назревал бунт,
отдельные мурзы восстали, полудикие степные орды, прослышав о
бедствии, придвинулись, грозя разграбить город и вместе с его
богатствами разнести заразу по всей степи. Мамай послал против врагов
верные отряды, распустив слух, будто воины его окунают наконечники
стрел в язвы умерших от черной болезни. Враги в ужасе разбежались, все
затихло. Власть Мамая выросла.
Лишь через три года, когда подзабылась напасть, он послал сильный
карательный отряд во главе с царевичем Араб-шахом против Нижнего
Новгорода. Араб-шах разорил княжество, разбил русское войско на реке
Пьяне, но не воспользовался удобным моментом, не пошел дальше
нижегородских и рязанских земель. Типичный короткоумый "принц крови".
Мамай приказал убить его по возвращении в Орду. Потом был Бегич...