"Владимир Возовиков. Поле Куликово (Роман) " - читать интересную книгу автора

королю, на страну которого Батый уже нацелил копья своих туменов,
снова был послан вперед испытанный союзник - клевета. Несколько
подметных писем заставили кипчакских ханов поверить, что венгры
готовятся отнять у них скот и все богатства, а самих превратить в
рабов. Кипчаки ушли, король лишился отличной степной конницы, уже
знакомой с тактикой монголов, армии венгерских, польских и немецких
рыцарей были истреблены, Венгрия и Польша - опустошены завоевателями.
А сколько других похожих драм хранит история ордынских нашествий!
Врагам их не обязательно знать, но ордынские вожди помнить обязаны.
Недаром во главе Орды удерживаются лишь образованнейшие правители, и
наперсников себе они подбирают достойных. Если б Мамай узнал, кто
первым бросил горящую головню в стан русских князей!..
И все же, отчего боярин не велел пытать Авдула? Глупое русское
добросердие? А шесть ордынских трупов, валяющихся на этом поле?.. Во
всем поведении боярина сквозила какая-то холодная, недоступная Авдулу
высота. "Кречет и коршун... Кречет и коршун..."
Обычно ненависть слепит человека, но сейчас она обостряла зрение
сотника; он стал внимательно наблюдать за русами сквозь полусомкнутые
веки, хотя, наверное, казался им равнодушным каменным идолом.
Телега остановилась, с нее соскочили двое мужиков в приплюснутых
шапках и домотканых портах, начали кланяться, но боярин остановил их:
- Некогда, мужики, поклоны отбивать. На поле трое наших побитые,
везите их сюда, а с татар снимите доспехи - пусть их, разбойников,
вороны да волки хоронят. - Потом - ратникам: - Ребята, сотника связать
и - в седло. Ты, Беда, головой за него отвечаешь. А ты, Додон,
снимай-ка дозорного с тропы, да скачите вы оба в крепкую сторожу к
боярину Ржевскому. Все обскажешь, как было, и что от татарина слыхал.
Мы отсюда - прямо на Коломенскую дорогу поспешим. Князь теперь
заждался, дорого нынче времечко. Ржевский на нас не прогневается...
Раненый мужик поднялся со снопа, охрипшим голосом попросил:
- Светлый боярин, дозволь нам пару пик татарских взять - не ровен
час, застигнут, поганые...
- Ага! По-нашенски заговорил, борода. На всех троих оставим
справу. Да уводи-ка деревню поскорее.
Мужик тоскливо оглядел недосжатую рожь, необмолоченные суслоны:
- Как же с хлебушком-то быть?
- Это уж сами решайте - хлеб вам дороже или головы.
- Вы коням-то зерна возьмите, всего не увезти нам на трех
подводах со скарбом да ребятишками.
- За то спасибо, отец. Ну-ка, ребята, наполняй сумы переметные!
Появись две женщины. Одна с испуганной девочкой на руках кинулась
боярину в ноги, но он поднял ее, отвел к мужу. Подошел к другой. Это
была совсем юная девушка в сарафанчике и лапотках; размазывая по щекам
слезы, она сдавленно причитала над убитым дедом:
- ...Нет у меня ни матушки, ни батюшки, зачем же и ты спокинул
меня, горемыку? Кто сироту защитит, кому горе горькое выскажу, кто
слезыньки мои высушит?..
- Не плачь, касатка, - тихо сказал витязь. - Русская земля горе
твое слышит. Она и слезы твои высушит, и от напасти оборонит. Срок
пришел - за все обиды наши русская земля спрос начинает с идола