"Владимир Возовиков, Владимир Крохмалюк. Сиреневые ивы (про войну)" - читать интересную книгу автора

зажигательными по соломенным крышам. Вспыхнуло несколько домов. На
пригорке перед селом вижу машину Бурова. Около нее - табунок лошадей.
Его расстреливают два "мессера". Лошади, вместо того чтобы разбежаться
в разные стороны, сбиваются плотнее. Глупые - жалко их. Рядом, в поле
у дороги, горит скирда. Из нее "мессеры" выгнали два танка, и сейчас
они маневрируют по полю.
Наконец подошел танк и отбуксировал нашу машину в сельский сад. Нам
передали приказание Титского: после ремонта догонять роту в
направлении Шаровки. Предупредили: в Ново-Петровку могут нагрянуть
немцы, а потому "ушей не вешать, держать их на макушке".
Машину Бурова притащили сюда же. Образовался сборный пункт
аварийных машин (СПАМ), где я оказался старшим. Для начала посадил в
башни дежурных наблюдателей. Лобовые пулеметы и автоматы - под рукой.
К восстановлению танка приступили уже в сумерках. Несмотря на поздний
час, появились местные жители. Почти каждый принес молоко. После ужина
как мертвые засыпаем под охраной дежурных.
На рассвете перехватили летучку. В ней - техник и два слесаря.
Быстро закипела работа. Однако скоро дело застопорилось. Нас буквально
взяли в плен жители села. Каждый чем-нибудь угощает: разглядывают
машину, ордена и гвардейский значок Бурова, расспрашивают,
рассказывают о себе, плачут и смеются. Не прогонишь ведь людей, и
потолковать с ними надо бы, а у нас работа стоит. И вдруг кого-то
осенило: "Ребята, дадим слово Москве!"
Мигом включили рацию, открыли затвор пушки, вложили в казенник
наушники, опустили ствол. У дульного среза, как у репродуктора, стояла
толпа людей и, затаив дыхание, слушала последние известия и музыку из
Москвы. Теперь мы работаем спокойно...
К концу дня машина на ходу. Уезжая, ремонтники сказали, что нам
следует подождать машины с боеприпасами и горючим, идущие в полк. Они
появятся с наступлением темноты.
Ждать пришлось недолго. Во главе небольшой, но весьма огнеопасной
колонны мы двинулись по следам полка. Всю ночь шли проселками,
перетаскивая тяжело груженные машины через овраги и речушки. На
рассвете увидели металлическую вышку ветряка в совхозе "Шаровка". Близ
совхоза повстречали довольно странную колонну людей. Остановились.
Нестройные ряды, изнуренные лица, потрепанная одежда. Спрашиваю: "Кто
такие?" Из переднего ряда ответили: "Ваши танкисты освободили из
плена... Идем в Зеленое". Проходят мимо, смотрят на нас, улыбаются
виновато и горько. Это заметили и мои парни. "Видать, им неловко в
глаза-то смотреть", - сказал Хабибулин. "Почему?" - спрашиваю. "Да как
же, товарищ младший лейтенант! Присягу принимали, оружие в руках
держали и вдруг нате - плен!" В душе я согласился с Хабибулиным.
Никогда, ни при каких обстоятельствах не поднял бы перед врагом руки.
Лучше смерть! Вспомнилась мать, ее "благословляю". Не могу себе
представить, чтобы она когда-нибудь услышала, что ее сын сдался в плен
или струсил. Война есть война. Все может случиться. Все, кроме этого.
Перед тем как тронуться, крикнул вслед колонне: "Рассредоточьтесь.
Дистанции возьмите метров двести, иначе вас "мессеры" расстреляют!"
Совхоз наполовину разбит, наполовину сожжен. Под высокими
пирамидальными тополями ремонтируют подбитые танки. Подбежал